Коржавин Наум - Танька
Наум Коржавин
ТАНЬКА
Поэма
Седина в волосах.
Ходишь быстро. Но дышишь неровно.
Все в морщинах лицо -
только губы прямы и тверды.
Танька!
Танечка!
Таня!
Татьяна!
Татьяна Петровна!
Неужели вот эта
усталая женщина -
ты?
Ну, а как же твоя
комсомольская юная ярость,
Что бурлила всегда,
клокотала, как пламень, в тебе! -
Презиравшая даже любовь,
отрицавшая старость,
Принимавшая смерть
как случайную гибель в борьбе.
О! Твоё комсомольство!
Без мебелей всяких квартира,
Где нельзя отдыхать -
можно только мечтать и гореть.
Даже смерть отнеся
к проявлениям старого мира,
Что теперь неминуемо
скоро должны отмереть...
...Старый мир - не погиб.
А погибли друзья и подруги,
Весом тел
не влияя ничуть
на вращенье земли.
Только тундра - цвела.
Только выли колымские вьюги,
И под мат блатарей
невозвратные годы ушли.
Но опять ты кричишь
с той же самою верой и страстью.
В твоих юных глазах
зажигается свет бирюзы.
- Надо взяться!
Помочь!
Мы вернулись - и к чёрту несчастья...
Ты - гремишь.
Это гром
отошедшей,
далекой грозы.
Хочешь в юность вернуться.
Тебе до сих пор непонятно,
Что у гроз,
как у времени,
свой,
незаказанный путь.
Раз гроза отошла,
то уже не вернется обратно, -
Будут новые грозы,
а этой - твоей - не вернуть.
- Перестань! -
ты кричишь, -
ведь нельзя,
ничего не жалея,
Отрицать - обобщать.
Помогай,
критикуй,
но - любя! -
Всё как раньше:
идея,
и жизнь - матерьял для идеи...
Дочкой правящей партии я вспоминаю тебя.
Дочкой правящей партии,
- не на словах, а на деле
Побеждавшей врагов,
хоть и было врагов без числа.
Ученицей людей,
озаренных сиянием цели, -
Средь других,
погруженных всецело
в мирские дела.
Как они тормозили движенье,
все эти другие,
Не забывшие домик и садик -
не общий, а свой.
Миллионы людей.
Широчайшие массы России,
Силой бури взметенной
на гребень судьбы мировой.
Миллионы на гребне!
Что поднят осеннею ночью
К тем высотам, где светит
манящая страны звезда.
Только гребень волны
- не скала
и не твердая почва.
На такой высоте
удержаться нельзя навсегда.
Только партия знала,
как можно в тягучести буден
Удержать высоту
в первозданной и чистой красе.
Но она забывала,
что люди -
и в партии люди.
И что жизнь - это жизнь.
И что жизни подвержены - все.
А ты верила в партию.
Верила ясно и строго.
Без сомнений.
Отсутствием оных
предельно горда.
И тебе не казалось,
что раньше так верили в Бога...
Слишком ясные люди
тебя окружали тогда.
Танька! Танька!
Ты помнишь, конечно,
партийные съезды.
И тревогу в речах меньшинства
за любимый твой строй.
И в ответ на тревогу
глумливые выкрики с места:
- Не жалаим!
- Здесь вам не парламент!
- С трибуны долой!
В тех речах было всё
так тревожно,
запутано,
сложно:
Хорошо бы пройти в эти дали,
да вряд ли пройдем.
Ну, а Вождь отвечал
очень ясно:
для нас -
всё возможно!
Коммунисты - пройдут!..
Ты, конечно, пошла за Вождем.
Тебе нравилось всё:
высший смысл...
высший центр...
дисциплина...
Пусть хоть кошки скребут,
подчиняйся,
зубами скрипя.
Есть прямая дорога.
Любые сомненья -
рутина...
Дочкой правящей партии
я вспоминаю тебя.
Помнишь, Танька,
была ты в деревне
в голодное лето?
Раскулаченных помнишь,
кто не был вовек кулаком?
Ты в газету свою написать
не решилась про это,
Чтоб подхвачено не было это
коварным врагом.
Создаются колхозы
и их возвеличивать нужно.
Новый мир всё вернет
расцветающим жителям сел.
А ошибки - простят...
Эти фразы сгодились для службы
Лю
