Крапивин Владислав - В Глубине Великого Кристалла 05
Владислав КРАПИВИН
КРИК ПЕТУХА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДАЧНАЯ ЖИЗНЬ ВИТЬКИ МОХОВА
Кригер 1
Первый раз Витька появился в обсерватории "Сфера", когда окончил четвертый класс. Два дня бродил он всюду, раскрыв рот и распахнув глаза. Удивлялся башням, куполам и локаторам, гигантской решетчатой чаше РМП.
А еще больше - скалам и дикому шиповнику, густоте окрестного леса, чистоте высокого неба и прозрачности ближнего озера. На третий день он изложил свое мировосприятие в стихах, которые немедленно были напечатаны в обсерваторской газете "Пятый угол".
Я от счастья чуть не плачу:
Вот приехал я на дачу.
Здравствуй, мой любимый дед,
Здравствуй, мой велосипед!
Буду я на нем кататься
Буду в озере купаться,
Буду плавать и нырять
Кверху пупом загорать.
Мне на пузо сядет мошка
И поест меня немножко
А насытив аппетит,
Снова в небо улетит.
Я обед ей не нарушу,
Мошка тоже хочет кушать.
Я к букашкам всей душой:
Мошки - крошки, я - большой.
Во саду и в огороде
Равновесие в природе.
Ходят куры у куста,
Вот какая красота!
Стихи обрели шумную популярность. Их цитировали по всякому поводу. Толстая лаборантка Вероника Куггель положила их на музыку и пела под гитару.
Лишь директор обсерватории Аркадий Ильич Даренский не разделял общего энтузиазма. Во-первых, он вообще смотрел на все явления со здравой долей скепсиса. Во-вторых, Аркадий Ильич (в силу этой же привычки) углядел в словах "буду я на нем кататься" некоторую двусмысленность.
Так ли прост этот внешне симпатичный, но почти незнакомый (и к тому же похожий на отца) десятилетний отпрыск Михаила Мохова?
Кроме того, профессор Даренский придерживался вполне логичного мнения, что специальное научное учреждение закрытого (насколько это возможно в нынешние времена!) профиля отнюдь не должно служить местом дачного отдыха для кого бы то ни было. Пусть это даже родной внук директора обсерватории.
Но, с другой стороны, делать было нечего. Витькина мать активно занималась решением личных проблем. Витькин отец, который числился сотрудником "Сферы", был официально объявлен пребывающим в далекой и длительной командировке, а на самом деле находился неизвестно где.
То есть не совсем неизвестно, но... Впрочем, это особый и отдельный разговор... Так или иначе, а кроме "любимого деда", приютить Витьку на каникулы оказалось некому. Это и заявила Аркадию Ильичу дочь Кларисса:
- Можешь ты хоть раз в жизни позаботиться о единственном внуке?
Аркадий Ильич пытался возражать. Единственному внуку, мол, самое место в летнем лагере, а не в обсерватории среди взрослых и занятых важными делами мужиков и теток... Выяснилось, однако, что внук "малость чокнутый" (видимо, в папочку).
В лагерной толпе жизнерадостных и дружных сверстников он сохнет, бледнеет, а по ночам (если верить бдительным воспитательницам) часто не спит, сидит на подоконнике и смотрит "куда-то в небесные пространства". Так было в прошлом году.
- А в этом он вообще уперся, как упрямая коза: "Не поеду, там скучища!"
В довершение слов Кларисса начала всхлипывать. Профессор Даренский, в работе своей человек твердый и решительный, в семейных коллизиях таких свойств не проявлял. Ну и вот...
Витька оказался вовсе не похожим на замкнутое, одинокое дитя. В обсерватории он со всеми зажил душа в душу. А лучшим его другом сделался младший научный сотрудник Михаил Скицын, по поводу чего дед буркнул: "Рыбак рыбака..."
Замечание деда было не совсем понятным. На Витьку Скицын вовсе не походил. Черный, как головешка, какой-то немного кривобокий, с крупным носом и ехид
