Библиотека в кармане -русские авторы

         

Краснов Петр - Неть


Петр Краснов
Неть
рассказ
Это не было дымкой сухости, наволочью ли облачной, какая с темнотою,
бывает, затягивает незнаемо откуда и как небо, гася по-летнему тусклые и
теплые звезды в едва угадываемой мерклой вышине, неся с собой какую-никакую
прохладу перегоревшей, ископыченной суховеями степи, истомленной огородной
ботве, осаживая тонкую, невесомую в закатном воздухе пыль, возвратившимся
стадом поднятую, - горьковатую страдную пыль на отдание Спаса, в какой так
легко дышится поздними вечерами и беспамятно так забываются сном усталые
селенья.
Не было очередным газовым выбросом недальнего отсюда завода, в
полгоризонта расползшегося за пологими степными взгорьями, тяжелой и всему
чуждой здесь вонью кривобокой розы ветров - будто там, на западе,
невыразимо тяжкую тектоническую плиту на мгновение приподняли и спертый
безвременьем адский смрад вырвался долей своею и стал мучить и душить травы
окрестные, попавшиеся на пути ростоши, враз потускневшие воды прудов,
изводить хоть уже и попривыкших, не сказать чтобы верующих, но с адом не
согласных селян. И никак не могло быть тонкой, дотянувшей и сюда гарью
полусожженных-полуразбитых где-то на юге городишек с чадящими на окраинах
остовами нефтеперегонных установок, с перепаханными танками, устланными
битым шифером, черепицей и стеклом предместьями, с трупным смердением в
иссеченных осколками, изрытых воронками и траншеями черешневых садах, -
слишком далеки они были, хотя горели, тлели день и ночь который год.
Это ни на что такое похожим не было и быть не могло; но какая-то,
чудилось в последнем, зодиакальном уже свете, сухая мгла сопровождала
неведомое это и неопределимое - сама сродни ночной тьме, почти от нее
неотличимая и в ней скрывающаяся. Не с чем было сравнить эту мглу, которая
и собственно мглою-то не была, а скорее мерцанием неким воздуха, тусклым
его проявлением. Она возникла как бы из самого пространства, из
координатной его тончайшей сети просквозила и замечена никем не была, все
ушло с головою в первый, утягивающий на дно существования сон, а забытье
полное - все, всех увело, кроме разве старика, выбравшегося скоротать
часок-другой бессонницы своей в палисадник, старый, полуразгороженный, под
непроглядные ночные тополя.
Перед тем, на самом исходе вечерней зари, еще чувствовалось снизу, от
огородов и прибрежных кустов, неявное движение, наплывы, помавания речной
свежести, еще одинокий степной комарик тонко зундел-жаловался, и была
надежда на скудную хотя бы, пусть под утро, напояющую росу. Но с тьмою и во
тьме появилась, проявилась, но облегла все, мертво обняла эта будто
иссушающая все в себе мгла, обступила - и завыла где-то одна собака,
брехнула испуганно и залилась другая; и старика, без того согбенного, еще
согнуло в глухом клокоте кашля, в попытках не дать доломать себя, жизнью
ломаного-переломаного, продохнуть, сказать себе самому: да што, мол, за
черт... што такое?!
Но не успел. Оцепенение настигло все - глухое, обморочное, и старик уж
не задышкой - им зашелся, воздуха лишившим, онемением этим, в какое-то
мгновение охватившим и его, человека, и все живое вокруг и неживое, все
звуки, движения, осокорек молоденький, незнамо как занесенный сюда и
вылезший за штакетником, только что шевеливший изреженными своими, в чем
душа держится, листками, но замолкший враз, и даже черный этот, кривой,
вразнобой глядящий штакетник... На миг долгий оцепенило, неизвестно сколько
продлившийся, в нетях застрявший, в беспамятстве мгновенном и пол





Содержание раздела