Криницын Сергей - Заметки По Поводу Или Подонок, Сын Подонка
Сергей Криницын
ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ
или
ПОДОHОК, СЫH ПОДОHКА
*
...Лишь стая галок вдруг пробьет
Стену хрустального молчанья,
И он испуганно замрет
И, оборвав воспоминанья,
Услышит листьев стук об лед
И не упавших ожиданье.
(желто-зеленый клен, стоявший у пересечения проспекта и улицы одного и
того же имени, печально раскинув ветви "в морозной утренней глуши",
вспомнился мне как раз потому, что, когда я писал этот осенний сонет в
Минске, в октябре 1987 года, по пути в кафе, он показался мне
призраком, покинувшим наш мир и в то же время - вот он, передо мной,
неподвижный, медленно забывающий обо всем, - неподалеку от
консерватории, от кафе "Пингвин", в котором собирались местные хиппи и
куда местная шпана ходила их бить, - кафе, в котором и я провел немало
часов, но об этом чуть позже)
Дело в том, что в голове завелись - не то, чтобы тараканы -
скорее, часовые колесики, и надо их как-то угомонить, даже если это
получится немного беспорядочно и невнятно.
Hахлынули воспоминания, заела рефлексия - это банально, но,
записав в записную книжку (для чего же она иначе существует?) мысль,
до которой допер сам: "быть свободным от боязни быть банальным", я
успокаиваюсь на этот счет, но только на этот, а все остальное
нагромождаю в каком-то автобиографическом порыве - этот ранний порыв
имел достаточно серьезные основания, а потом было просто не
остановиться, хотя я надеюсь, что... впрочем, довольно - я умолкаю на
время, и пусть они сами -
...и острый звон, мешаясь с тишиной,
меня проводит, расплетая звуки:
я встану над дымящейся Hевой,
и призраки, живущие в округе,
сметут застывший на лице хрусталь
и кровь из сердца выгонят наружу,
чтобы, дрожа, на скатерти листа
рукой озябшей успокоить стужу.
*
Зима. Разлука. Снег.
Все в голове метет, метет.
Растут сугробы.
Мокрый-мокрый лед.
Совсем не холодно,
А просто как-то пусто.
Все слишком пусто,
Даже для зимы.
Я пустоту наполню ревом самолета
И унесусь туда, где время не бежит,
Оно застыло -
Бью наотмашь,
Hо руки мерзнут в этой тишине,
Где все исчезли краски,
Кроме белой...
(стихи, скрупулезно разорванные вдоль строчек, а потом еще и еще, чтоб
уж никакой сыщик не мог составить! - они всплывают из мутных глубин
(это, например, написано шесть лет назад в аэропорту "Пулково"), они
все оказались живы, и их несносный хор превращает мою голову в
гранату; выход один, они меня заставляют...)
*
Я испугался, и свет померк в моих глазах. Возможно, что это
произошло в обратном порядке: сначала пропал свет, затем страх забил
горло, и сдавленным шепотом я звал тебя, забыв, что ты не умеешь
плавать, и судорожными рывками, ничего уже не видя, я греб к берегу -
оставалось совсем немного - и пытался нащупать дно; и уже оно, это
животное, в котором я нахожусь, которое страшно хочет жить, оно без
меня сделало эти несколько шагов, мне уже было все равно...
Закатанный в рулон тишины, я видел пятна лиц; неподвижно
обращенные в мою сторону, они тускло выделялись на фоне серого песка
пляжа. Я молчал. Отвернувшись, они слились с песком. Мир был укрыт
грязным целлофаном, и пленка медленно съеживалась вместе с моим лицом.
Пытаясь ее прорвать, я укусил руку, рука стала синей. Повернув голову,
я увидел, как синее пятно скользит в фиолетовом воздухе...
(я понял, что я цветок, который еще жив, но стебель уже перерезан и
срок определен. Цветок, стоящий не в вазе, а, скорее, в бутылке. Можно
зачахнуть сию минуту, можно побороться и сдохнуть через сутки)
Тебе следующей
