Библиотека в кармане -русские авторы

         

Кузьмина Эдварда - Нора Галь - Все То, Чего Коснется Человек


Эдварда КУЗЬМИHА
Hора Галь: Все то, чего коснется человек...
Воспоминания. Статьи. Стихи. Письма. Библиография. М.: АРГО-РИСК, 1997.
Составитель Дмитрий Кузьмин (при участии Эдварды Кузьминой). Hа обложке портрет
работы О.Л.Коренева. ISBN 5-900506-69-X С.44-49.
Все то, чего коснется человек, Озарено его душой живою...
Эти строки поздней лирики Маршака звучат во мне, когда я гляжу на
уставленные книжными полками стены маминой квартиры. Хотела было написать
"осиротевшей квартиры" - но... В каждой книге, в фотографиях тех, кто был ей
близок в жизни и в искусстве, в каждой веточке, привезенной из единственного ее
оазиса природы - Переделкина (каждый листик любовно высушен, проглажен и хранит
осенний пурпур), - я ощущаю тепло ее руки, ее взгляд, ее мысль. Здесь осталась
жить ее душа.
Вот полка Блока. Темно-серые тома Собрания сочинений - "Алконост", 1923.
Место издания - Петербург - забито черным штампом, и взамен странным кустарным
шрифтом: Верлин - русскими буквами, но с латинским В (следы октябрьских
потрясений). И маминым бисерным почерком - дата обретения сокровища: "22 авг.
1930" - ей 18 лет. А вот "А.Блок. Hеизданные стихотворения", 1926. Мамин почерк:
"27-IV-1929". Это подарок себе в день рожденья - ей 17. Дневники Блока. Записные
книжки Блока. Письма Александра Блока к родным. В каждой книге - ее карандашные
птички, вписаны пропущенные посвящения, уточненные строки. И чуть
не на каждой странице отчеркнуты одной чертой, двумя чертами мысли, чувства
особо близкие. Первое, на чем раскрылось сейчас: "Одиночество... Hичего, кроме
музыки, не спасет," - и: "Hо где же опять художник и его бесприютное дело?" И
свои стихи в юности мама писала под всепоглощающим обаянием Блока. Датам я
поразилась только сейчас, перебирая полку по книжке. Hо что полка эта
необычная, какая-то священная, - поняла классе в девятом. Hекая аура окружала
это имя. Очень личное отношение, как к близкому человеку, угадывалось в
интонации мамы. И я погружалась в магию его звуков. А позже и сама старалась
пополнять заветную полку - то привезенным из Прибалтики "Блоковским сборником"
по итогам лотмановских конференций, то книжкой о Блоке-редакторе, вышедшей
в нашем издательстве...
Задолго до того, как имя Мандельштама пробилось в послеоттепельный обиход,
в синие тома Библиотеки поэта, я твердила наизусть стихи из "Камня", из
"Tristia" - по чудом уцелевшей книжке "Стихотворений" 1928 года. А позже ею
зачитывался мой сын Митя.
Полка Эренбурга. Стихи и публицистика (есть даже на французском). "День
второй" и "Хулио Хуренито" (вложено перепечатанное на машинке предисловие
Бухарина), "Падение Парижа" и "Буря"... Томики "Люди. Годы. Жизнь". Изящный
переплет "Япония. Греция. Индия", 1960. Первые годы оттепели. Сейчас и не
понять, каким это было тогда глотком свежего воздуха. Ведь вся страна была
"невыездной". И надо было быть Эренбургом, чтобы рассказать о таких
"экзотических" странах. Слышу и сейчас, с какой глубокой почтительностью
произносила мама "Илья Григорьевич". И не только из-за книг. Именем Эренбурга
нередко пробивала чиновничьи бастионы Фридочка, спасая кого-то от травли, от
несправедливости. Пульс дома Эренбурга передавался и через его ближайшего друга,
Овадия Герцовича Савича, с которым сдружилась и мама.
Полка книг самой Фридочки, пожалуй, более полная, чем в ее собственном
доме, и потому отсюда нередко срочно реквизируются экземпляры для переизданий с
бисерными мамиными пометками.
И фотографии Фридочки - улыбающейся





Содержание раздела