Кучик Андрей - Кастанеда-Блюз
Андрей Кучик
Кастанеда-Блюз
Нынешнюю эпидемию латиноамериканской музыкальной продукции,
охватившую территорию США и Западной Европы, можно сравнить, разве, с
эпидемией Итальянской эстрады начала 80-х. Итало-музыкальная болезнь
поразила тогда практически половину населения планеты, продолжаясь,
однако, недолго. Сейчас ее след остался лишь в сердцах людей, у
которых тот примитивно-инфантильный поток итальянского эстрадного
мышления накрепко ассоциировался и закрепился в памяти с какими-нибудь
прекрасными и запоминающимися событиями в их обычной, неитальянской
жизни. Чего ждать от уже весьма затянувшегося мексиканского брачного
периода зачарованности разноцветными женскими купальными костюмами,
забарабанизированного японскими drum machines и вытянутого загорелыми
южноамериканскими пальцами из Sound Bank-ов музыкальных компьютеров
Korg или Yamahа, - предсказать весьма несложно.
Однако, если уж речь зашла об итальянской эстраде, то никак не
представляется возможным не коснуться многокилобайтного творчества
Карлоса Кастанеды - этого великого латиноамериканского певца
невероятно разбавленной сэмплированно-философской словесности, пик
которой, как известно, в нашей стране пришелся как раз на годы
италинизации советского общества.
От любого, в меру закастанедизированного почитателя творчества
этого Создателя мексиканских философских сериалов, Вы узнаете, что Г-н
Кастанеда, вследствие неожиданно обрушившегося на него расширения
сознания от нескольких употреблений Lорнорноrа Williамsii и Psilосyво
Mехiсаnа, сделал удивительные открытия и описал недокументированные
возможности Человека и его Сознания. Как правило, фанатами этого
латиноамериканца утверждается, что "удивительные открытия" он описал в
первых двух томах, а "развил" их (открытия) и изложил - во всех
последующих.
Любой Человек, прочитавший всю девяти томную серию (с
многочисленными комментариями и продолжениями) и не подвергшийся
кастенедизации, скажет Вам, что ничегошеньки там не изложено. Напихано
- да, но на предмет изложения - извините. И никаких "удивительных
открытий" в первом и втором томе нет. Как нет их на протяжении с
третьего тома по восьмой. Все было открыто раньше. Однако 9-й том
позоляет сделать открытие самому читателю - в последней книге автор
забывает о том, что он писал в первой. Читать все эти 5000 страниц
более чем не нужно, примерно так же, как прослушивать все 77 альбомов
Хулио Иглесиаса - и то и другое в определенной степени опасно - может
наступить смерть от скуки.
Вся мексикано-индейская мудрость, перезакрученная, как два пениса,
связанные в узел, и растянутая на 10 с лишним томов, выражается всего
одной поговоркой из уст Дона Хуана - индейца из племени Яки, поедателя
мексиканских кактусов и мухоморов, торговца глюками и дурью, человека
от этих грибов вконец ошизевшего и, как следствие, ставшего Главным
носителем и распространителем этого, не совсем корректно вселившегося
в него, пейото-псилоцибного Знания.
В первом томе Г-н Кастанеда подводит нас к этой, накопленной
веками, мудрости индейцев племени Яки, а во втором - беспощадно
обрушивает е¬ на вдумчиво-сосредоточенного любителя серьезной
литературы: "Если тело пердит, то оно живое"!
"Ах! Так вот оно! Вот, в чем дело!" - дружно вздыхают и выдыхают
кастанедо-читатели. И автора, от этого открытия и осознания его
важности, слегка поехавшего, вдруг пробивает, что нет, ну никак он не
может остановиться на достигнутом. Но новых откровений не приходит, и
тогда им
