Лаврова Ольга & Лавров Александр - Любой Ценой
Ольга Лаврова, Александр Лавров
Любой ценой
В тюремной камере, которая служит для содержания под стра-жей до суда,
-- двухъярусные койки, небольшой тяжелый стол, четыре тумбочки, четыре
табуретки. Высоко расположенное, забранное решеткой окно. И все. Вынужденное
безделье, глухота грязноватых стен. Скучно. Нервно: судьба еще не
окончательно решена. Люди, что рядом, с тобой временно, ты им никто, они
тебе -- никто. Словом, скверно...
В камере трое. Один -- молодой коренастый парень, другой, долговязый,
-- постарше. Третий -- лет сорока, с мягко очерчен-ным лицом и живыми карими
глазами. Это Тобольцев, подслед-ственный Знаменского.
Компания "забивает козла". Игра идет без азарта, под харак-терный
"камерный" разговор.
-- Сейчас главный вопрос -- как она меня видела: спереди или сбоку,
тревожится парень. -- Если сбоку, пожалуй, не опознает, а?
-- Одно из двух: либо опознает, либо не опознает, -- говорит Тобольцев.
-- Если опознает, скажу, что полтинник на том месте обронил. Поди
проверь, чего я искал.
-- Ну-ну, скажи, -- Тобольцев спокоен, почти весел.
-- Хорошо тебе, Тобольцев. Твоя история смирная, бумажная. А ему думать
надо!..
-- Не думать, а выдумывать, -- роняет Тобольцев.
Парень вскидывается:
-- Да если не выдумывать, это ж верный пятерик! Тогда все, что там, --
машет он на окно, -- все только через пять лет! Через пять лет, ты
понимаешь?
-- Понимаю. Я отсюда тоже не на волю пойду.
С лязгом открывается дверь, арестованные встают -- положе-но. Конвоир
вводит новичка. Тот упитан, смазлив, с юношеским пушком на щеках; одет
щеголевато, на плече сумка иностранной авиакомпании.
-- Старший по камере! -- вызывает конвоир. Тобольцев делает шаг вперед.
-- Укажите койку, объясните порядок поведения.
-- Слушаюсь, гражданин начальник, -- говорит Тобольцев.
Дверь запирается, щелкает глазок. Холина молча разглядыва-ют: он
кажется чужаком здесь, среди заношенных пиджаков.
-- Здравствуйте, -- с запинкой произносит Холин.
-- Здравствуйте, -- вежливо отзывается Тобольцев.
-- С благополучным прибытием! -- фыркает парень.
-- Раз прибыли, давайте знакомиться.
Холин поспешно протягивает руку.
-- Холин, Вадим.
-- Тобольцев.
Холин оборачивается к парню -- тот демонстративно усажива-ется за стол,
а долговязый вместо руки Холина берется за его сумку.
-- Разрешите поухаживать... Ишь, вцепился в свой ридикюль. Там указ об
амнистии, что ли?
-- В основном белье, -- Холин пугливо выпускает сумку. -- Есть хорошие
сигареты, -- Холин, торопясь, лезет в карман, пускает пачку по кругу.
Парень с удовольствием затягивается.
-- Каким ветром в нашу преступную среду?
-- Даже не знаю... взяли прямо на улице, совершенно неожи-данно...
Говорят, "по приметам"...
-- Садись, -- приглашает Тобольцев. -- И, вообще, начинай учиться
сидеть.
Холин осторожно опускается на табурет.
-- А все-таки -- за что ж такого молодого и культурного?
-- Не говорит -- не приставай, -- урезонивает парня Тобольцев.
-- Нет, пожалуйста... но ведь меня, собственно, ни за что... Нет, вы не
смейтесь. Ну якобы я кого-то ограбил, чуть ли не убил... а я там даже и не
был, честное слово!
-- Якобы кого-то якобы ограбил. Может, при якобы свидете-лях? И дома
якобы вещи нашли?
Оба -- молодой и пожилой -- гогочут. Рады развлечься.
Холин снова встает, озирается: нары, зарешеченное окошко, чужие руки
роются в его сумке... И этот издевательский смех.
-- Нет, я тут не смогу, -- отчаянно говорит он Тобольцеву. -- Я должен
вырваться! Любой ценой!..
-- Бывалы
