Лесков Николай Семенович - Кадетский Монастырь
Н.С.Лесков
Кадетский монастырь
ГЛАВА ПЕРВАЯ
У нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не
замечают, а если стать присматриваться - они есть. Я сейчас вспоминаю целую
обитель праведных, да еще из таких времен, в которые святое и доброе больше
чем когда-нибудь пряталось от света. И, заметьте, все не из чернородья и не
из знати, а из людей служилых, зависимых, коим соблюсти правоту труднее; но
тогда были... Верно и теперь есть, только, разумеется, искать надо.
Я хочу вам рассказать нечто весьма простое, но не лишенное
занимательности, - сразу о четырех праведных людях так называемой "глухой
поры", хотя я уверен, что тогда подобных было очень много.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Воспоминания мои касаются Первого петербургского кадетского корпуса, и
именно одной его поры, когда я там жил, учился и сразу въявь видел всех
четырех праведников, о которых буду рассказывать. Но прежде позвольте мне
сказать о самом корпусе, как мне представляется его заключительная история.
До воцарения императора Павла корпус был разделен на возрасты, а каждый
возраст - на камеры. В каждой камере было по двадцати человек, и при них
были гувернеры из иностранцев, так называемые "аббаты", - французы и немцы.
Бывали, кажется, и англичане. Каждому аббату давали по пяти тысяч рублей в
год жалованья, и они жили вместе с кадетами и даже вместе и спали, дежуря по
две недели. Под их надзором кадеты готовили уроки, и какой национальности
был дежурный аббат, на том языке должны были все говорить. От этого знание
иностранных языков между кадетами было очень значительно, и этим, конечно,
объясняется, почему Первый кадетский корпус дал так много послов и высших
офицеров, употреблявшихся для дипломатических посылок и сношений.
Император Павел Петрович как приехал в корпус в первый раз по своем
воцарении, сейчас же приказал: "Аббатов прогнать, а корпус разделить на роты
и назначить в каждую роту офицеров, как обыкновенно в ротах полковых". {Из
"Краткой истории Первого кадетского корпуса", составленной Висковатовым,
видно, что это произошло 16 января 1797 года. (Прим. автора.)}
С этого времени образование во всех своих частях пало, а языкознание
вовсе уничтожилось. Об этом в корпусе жили предания, не позабытые до той
сравнительно поздней поры, с которой начинаются мои личные воспоминания о
здешних людях и порядках.
Я прошу верить, а лично слышащих меня - засвидетельствовать, что моя
память совершенно свежа и ум мой не находится в расстройстве, а также я
понимаю слегка и нынешнее время. Я не чужд направлений нашей литературы: я
читал и до сих пор читаю не только, что мне нравится, но часто и то, что не
нравится, и знаю, что люди, о которых буду говорить, не в фаворе обретаются.
Время то обыкновенно называют "глухое", что и справедливо, а людей, особенно
военных, любят представлять сплошь "скалозубами", что, может быть, нельзя
признать вполне верным. Были люди высокие, люди такого ума, сердца,
честности и характеров, что лучших, кажется, и искать незачем.
Всем теперешним взрослым людям известно, как воспитывали у нас
юношество в последующее, менее глухое время; видим теперь на глазах у себя,
как сейчас воспитывают. Всякой вещи свое время под солнцем. Кому что
нравится. Может быть, хорошо и то и другое, а я коротенько расскажу, кто нас
воспитывал и _как_ воспитывал, то есть какими чертами своего примера эти
люди отразились в наших душах и отпечатлелись на сердце, потому что -
грешный человек - вне этого, то есть без живого возвыш
