Лесков Николай Семенович - Котин Доилец И Платонида
Н.С.Лесков
Котин доилец и Платонида
Изломанная утварь
Разрушенного дома.
Шекспир.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В Старом Городе не было человека, который пользовался бы такою
известностью и уважением, какими пользуется там даже в наше неуважительное
время очень скромный человек, обработавший бесплодную почву ныне
плодоносного городского острова. Человек этот происходил от раскольничьего
колена купца Деева; но не род и не порода, а жизнь и дела этого человека
дали ему его известность и почтение от ближних.
Купец Семен Дмитриевич Деев был только виновником зол для того, о ком
здесь будет рассказано.
Это небольшая история.
Сделавшись главою людей, не пошедших к соединению с церковью, старый
Деев построил себе деревянный дом, на "отлете", в самом конце города. Нынче
никто не живет в этом доме, и он стоит одинокий, сумрачный и неприветливый.
Таков же, впрочем, был этот серый двухэтажный дом с двумя ярусами маленьких
окошек и в те дни, когда в нем еще обитали живые люди и в окна его светили
мерцающие огоньки неугасимых лампадок. Дом этот не хотел иметь сообщения ни
с кем и немилосердно карал тех из своих обитателей, у кого по какому-нибудь
случаю замечалось хоть малейшее желание сблизиться с новым миром. В целом
городе почти никто не имел никакого понятия о том, как живется в
раскольничьем доме Семена Деева. На улице старогорожане встречали только
самого Деева, но встречали его всегда капризного, угрюмого, ко гневу
склонного и мстительного. Если же встречался где-нибудь кто бы то ни было из
других жильцов этого дома, то все смотрели на него как на выходца с того
света. О женщинах, здесь живших, знали еще менее, чем о мужчинах. Они там
рождались или приходили туда для сожительства, там же и умирали. Ворота
деевского дома затворялись за ними только за мертвыми. Из этого были только
два исключения.
Пятьдесят лет тому назад, в одну самую бурную, темнейшую и
человеконенавистную ночь, грозный деевский дом вытолкнул в бесприютность
молодую девушку.
Дом словно выплюнул спросонья это дитя и снова захлопнул до другого
случая свои сердитые веки.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вытолкнутая девушка была сирота, племянница Семена Деева, Аксинья
Матвеевна. Ей было тогда всего восемнадцать лет; но, несмотря на свое
строгое девичье затворничество, она знала, куда ей нужно идти в эту суровую
ночь своего изгнания. Она шла из улицы в улицу, из переулка в переулок,
прямо к маленькому серенькому домику на церковном погосте, и здесь робко
постучалась в покосившееся окошко. Через несколько минут она постучалась
несколько смелее, и в ту же минуту навстречу ей выскочил молодой человек в
одном белье и в сапожных опорках. Это был пономарь Иона Пизонский.
- Ксюша! Косатка! - вскрикнул он с изумлением, увидя перед собою
девушку.
Изгнанница только уныло шепнула:
- Выгнали.
- Выгнали?
- Выгнали; избили и выгнали.
Молодой человек с беспечнейшею радостью широко распахнул калитку и,
перехватив к себе девушку, запер задвижкой ворота и внес на руках свою
дрожащую гостью в очень небольшую горенку.
Весь домик Ионы Пизонского, к которому пришла Ксюша, состоял из одной
крошечной горенки и еще меньшей приспешной. Иона Пизонский был человек
одинокий и молодой. Он проводил беззаботнейшую жизнь и обыкновенно распевал
с голода самые веселые песни. Песни эти, его красота и беззаботная удаль
полонили для него сердца старогородских затворниц и добыли ему пылкое
сердечко изгнанницы деевского дома. Сцена, которую мы видели, была сцена,
резюмировавшая их тайную любовь
