Лимонов Эдуард - Эксцессы
Эдуард Лимонов
ЭКСЦЕССЫ
Влажный, бессмысленный и пустой Нью-Йорк в июле оказался далек от меня как
никогда. В каждый мой приезд мы все более отдаляемся и скоро, может быть,
возненавидим друг друга, как часто случается с бывшими страстно влюбленными. Я
пересек Первую авеню и, не встретив ни одного прохожего, подошел к нужному
дому. Достаточно ординарный снаружи, внутри он должен был скрывать, по словам
моего друга Сашки Жигулина, "охуенный пентхауз". В "охуенном пентхаузе"
остановился Жигулин, так же как и я приехавший из Парижа на побывку в эту
баню. Я приехал по литературным делам и потому, что кончался мой американский
документ для путешествий, зачем приехал Жигулин, я понятия не имел, может
быть, от скуки. Он уже несколько лет мотается между двумя столицами.
Жигулин открыл мне дверь. Я вошел мимо дверей различных служб (в одном
незакрытом проеме виднелась бело-голубая просторная ванная и ванные
принадлежности) в обширнейшее светлое помещение, украшенное даже двумя
колоннами. Слева у стены ввинчивалась вверх лестница, покрытая черным лаком,
сияющая, как рояль. Спешу заметить, что за те несколько часов, которые я
провел в "охуенном пентхаузе", я так и не поднялся по лакированной лестнице.
От Жигулина я узнал, однако, что там помещается верхняя солнечная палуба
корабля-пентхауза.
"Ну живешь! -- уважительно прокомментировал я увиденное великолепие. -- Ни
хуя себя!" -- Сам я жил у приятеля на 101-й улице и Бродвее и спал на диване.
"А ты думал, Лимонов... -- заулыбался Жигулин и потрогал мою рубашку,
сделанную в виде звездно-полосатого ало-бело-синего американского флага. --
Где купил?" "На Бродвее. Шесть пятьдесят". "Клевая рубашка, -- похвалил
Жигулин. -- Ты, конечно, знаешь маленького Эдварда?" -- спросил он и кивнул на
толстенького небольшого человечка с широким ртом, улыбавшегося мне с дивана.
"Безусловно. Привет, Эдвард!" -- сказал я. "Привет, Эдвард!" -- ответил мне
маленький Эдвард и встал, чтобы, очевидно, подойти ко мне и, может быть,
пожать руку. "Нью-Йорк таймс", лежавшая у него на коленях, воскресная,
толстая, упала и рассыпалась по ковру в беспорядке.
"Ну, Эдвард, еб твою мать! -- свирепо закричал на него Жигулин. -- Что ты,
блядь, как свинья все разбрасываешь... Я тебя выгоню на хуй! Ты же знаешь, что
мне нужно убирать этот ебаный апартмент, завтра приезжает эта пизда Шэрил..."
"Этот", "эта", "эти" -- любимые эпитеты Жигулина.
Маленький Эдвард вернулся к газете и, напрягая хаки-брюки на заднице,
нагнулся и стал подбирать "Нью-Йорк таймс". Маленький Эдвард -- француз и
живет в Париже. Он прилетел вместе с Жигулиным. У маленького Эдварда богатые
родители. Маленький Эдвард тянется к культуре, к фотографу Жигулину, к его
моделям, к богеме... А буржуазный папа маленького Эдварда хочет со временем
передать ему управление своими фабриками унитазов. Ну если не унитазов,
чего-то вроде унитазов, может, постельного белья или горчицы. Маленький Эдвард
усиленно сопротивляется воле богатого папы.
"Лимонов?! -- прояснилось лицо Жигулина. -- Ты умеешь убирать квартиры?"
"Что ж тут уметь? -- удивился я. -- Умею". "Слушай, поможешь мне убрать
квартиру, а? Завтра приезжает Шэрил, пизда-модель, владелица этого помещения,
а у меня срач. Я ни хуя ни по этому бизнесу, ни по уборке. Ты будешь мне
говорить, что делать, а я буду убирать. Идет?"
У Жигулина был совершенно отчаявшийся вид. В узюсеньких черных брючках, в
тишотке, в узконосых штиблетиках -- его обычная форма -- Жигулин показался мне
сегод
