Библиотека в кармане -русские авторы

         

Липатов Виль Владимирович - Серая Мышь


Виль Владимирович ЛИПАТОВ
СЕРАЯ МЫШЬ
Повесть
1
Дни стояли хорошие. Целую неделю в небе ни облачка, солнце над рекой
сразу поднималось желтое, вычищенное и промытое, и казалось, что он так и
создан, этот мир, - с голубым небом, с прозрачной Обью, с жарой, не
обременительной из-за речной прохлады...
Воскресным утром над поселком Чила-Юл солнце висело вольтовой дугой,
река в берегах чудилась неподвижной, как озеро, кричали голодные чайки.
Присоединившись с раннего утра к трем постоянным приятелям, Витька
Малых как начал улыбаться, так и продолжал до сих пор растягивать длинные
губы, по-шальному щурить глаза и на ходу приплясывать, точно чечеточник.
Сам он был длинный, как жердина, суставы у него как бы от рождения были
слабыми, и весь он вихлялся, напевал про то, как "на побывку едет молодой
моряк, грудь его в медалях, ленты в якорях", и при этом поглядывал на
дружков луково, с подначкой.
По длинной деревенской улице они шли гуськом - Витька Малых
посередине, впереди него торопился шагать Ванечка Юдин, позади - Устин
Шемяка, а Семен Баландин шел отдельно, на особицу. Он, конечно, весь был
вялый и темный, стонал сквозь стиснутые зубы, глаза были стеклянными.
Устин Шемяка шел с напружиненными скулами, а Ванечка Юдин морщил лоб,
прикидывал, как обернется сегодняшнее воскресенье - радостью или печалью.
Собрались дружки в условленном месте к восьми часам. Первым выбрался
на свет божий Семен Баландин - дрожащий и черный, с погасшими глазами, с
мертвенно-бледной кожей лица; вторым появился злой Устин Шемяка; третьим
хлопотливо прибежал Ванечка Юдин, забыв поздороваться с приятелями, сразу
начал глубокомысленно морщить лоб и соображать. Витька Малых присоединился
к приятелям уже на ходу. Он с каждым поздоровался за руку, каждому пожелал
хорошего воскресенья, а потом от молодой утренней радости начал напевать
про моряка, про то, как "за рекой, на косогоре, стали девушки гурьбой..."
Они шли по улице, где все было по-утреннему, по-воскресному.
Отсыпаясь за всю неделю, женщины не торопились топить дворовые печурки,
мужчины еще спали, старики с палками в ожидании далекого завтрака
терпеливо сидели на лавках. По улице, опустив хвосты, шли охрипшие за ночь
собаки, коровье стадо уже позванивало боталами возле околицы, поперек
дороги лежала здоровенная свинья с кокетливо прищуренными белыми
ресницами, курицы безопасно гуляли серединой дороги, словно знали о том,
что воскресным днем проезжих автомобилей не случается.
Поселок Чила-Юл располагался на крутом обском берегу, стоял он на
таком веселом месте, что в погожий день все восемьдесят домов казались
новенькими, словно сейчас были рублены; сама река Обь была такая
пространственная и высокая, что делалось щемяще-пусто под сердцем; на
речном яру росли задумчивые осокори, за околицей то синели, то зеленели
кедрачи, рощица берез - неожиданная и посторонняя - выбегала к воде
сноровисто, как телята на водопой. Так было весело, словно над Заобьем
пела медная труба...
Миновав середину длинной чила-юльской улицы, четверо приятелей начали
замедлять шаги и недовольно морщиться, так как увидели поспешавшую им
навстречу самую древнюю и бойкую старуху в поселке - бабку Кланю Шестерню.
Согнутая годами в дугу, она костистой головой, горбом, торчащими лопатками
и локтями действительно походила на зубчатую шестерню; старая старуха
бабка Кланя Шестерня при ходьбе всегда глядела в землю, распрямиться не
могла, но каким-то образом видела все, что творилось вокруг нее.
Замет





Содержание раздела