Лукьяненко Сергей - Почти Весна
Сергей Лукьяненко
ПОЧТИ ВЕСНА
За толстым холодным стеклом умирала зима. Влажные бесформенные
снежинки падали на черную землю клумб, на мокро отблескивающий в свете
фонарей асфальт, на торопливые фигурки прохожих. Вдали, за частоколом
сосен, белыми гребнями рябило море. На Балтике штормило третий день.
Краем глаза я видел мужчину, сидящего метрах в пяти. Уж слишком
старательно он пытался не смотреть на меня...
Когда-то я не любил таких, как он, -- нерешительных и настойчивых
одновременно. Их появление означало неизбежные просьбы и не менее
неизбежный отказ. Но сейчас предстоящий разговор не вызывал никаких
эмоций. У мужчины могла быть тысяча причин искать встречи со мной. А у
меня -- лишь одна причина находиться в зале ожидания регионального
генетического центра.
Зал был большим -- горькая предусмотрительность строителей. Но обилие
модных скульптур из цветного стекла, тропических растений, тянущихся от
пола до прозрачного потолка, огромных аквариумов с яркими рыбками делало
его почти уютным. Тихая музыка глушила голоса, неяркий свет смазывал лица.
Здесь не принято говорить громко, здесь не принято узнавать знакомых. Тут
не плачут от горя и не смеются от радости. Здесь просто ждут.
-- Ваш талон, пожалуйста. -- Девушка в зеленой форме подошла к моему
креслу.
Я протянул ей маленький белый прямоугольник. Никаких имен, лишь
десятизначный номер и фотография.
-- Ваш результат. -- В мою ладонь лег запечатанный конверт с тем же
номером, что на талоне. -- Удачи вам.
Я кивнул. Слова девушки -- формальность, заученная формула
вежливости. Но как она мне нужна сейчас, удача... Хотя бы чуть-чуть удачи.
Маленький зеленый штампик на листе гербовой бумаги в конверте.
-- Спасибо, -- вполголоса сказал я. -- Спасибо...
И надорвал плотный конверт -- осторожно, по самому краю, как делали
до меня миллионы, сотни миллионов людей.
Лист был слишком большим для тех нескольких строчек, которые
отпечатал на нем сегодня утром диагностический компьютер. Да и немудрено
-- в толще бумаги запрессовывались пленочные микросхемы, которые надежнее
всех печатей и водяных знаков предотвращали подделку.
Михаил Кобрин, 18 лет.
Соматически здоров.
Экспериментальная мутация на эмбриональной стадии типа ОЛ-63 с
положительными результатами. Генотип--81% чистых, 19% слабонегативных.
Желтый штамп.
Екатерина Новикова, 16 лет. Соматически здорова.
Генотип--67 % чистых, 32 % слабонегативных, 1% средненегативный.
Желтый штамп.
Взаимная генетическая совместимость:
Совпадение рецессивных негативных генов по типу ЦМ-713.
Абсолютные противопоказания.
Возможность оперативной терапии -- 0 %.
Красный штамп.
Он стоял ниже -- этот самый красный штамп с надписью: "Запрет.
Генетический контроль".
Я сжимал в руках свой приговор, словно собирался разорвать его или
скомкать и кинуть кому-нибудь в лицо. Например, мужчине, который подходил
ко мне с напряженной, сочувственной полуулыбкой...
-- Красный штамп, Миша?
Я не кинул в него заключением генетиков. Я беспомощно кивнул. И тут
же, проклиная себя за эту беспомощность и желание разреветься, сказал:
-- А вам-то какое дело? Кто вы такой?
-- Тот, кто может помочь. -- Он присел на корточки передо мной,
сгорбившимся в мягком низком кресле. -- Зови меня Эдгар.
-- Мне нельзя помочь, -- сказал я с прорывающейся яростью. -- Я люблю
девушку, с которой генетически несовместим. У нас никогда не будет детей.
-- И тебя это не устраивает?
-- Шел бы ты подальше... -- процедил я. Прозвучало довольно жалко, и
