Маринина Александра - Седьмая Жертва
Александра Маринина
Седьмая жертва
Глава 1
КАМЕНСКАЯ
- Не знаю, как вы, уважаемые, а я книги Гоголя еще со школьной скамьи не
люблю. Не понимаю, что в них интересного!
Андрей Тимофеевич оглушительно расхохотался и ловко отправил в рот
очередной кусок упоительной телятины Ирочкиного изготовления. Настя искоса
глянула на Татьяну и сдержала улыбку. До чего забавный этот их сосед!
Немолодой уже мужчина, пенсионер, а держится с ними, как мальчишка с
одноклассницами. Хохочет, бородатые анекдоты рассказывает, нимало не
смущаясь их несвежестью, и даже не стесняется признаваться в том, что не
почитает одного из классиков отечественной литературы. Обычно люди его
возраста держатся с теми, кому еще нет сорока, более солидно, с усталой
многозначительностью изрекая непреложные, по их представлениям, истины. Не
таков, однако, был Андрей Тимофеевич, живущий на одной лестничной площадке
со Стасовым и его семейством.
- Ну, вообще-то, школьное изучение литературы к любому писателю может
любовь отбить, - заметил Стасов. - Может быть, сейчас детей учат по-другому,
а в наше время заставляли, например, наизусть зубрить размышления князя
Андрея под небом Аустерлица. Какой пятнадцатилетний пацан это выдержит?
Конечно, у него возникает стойкое отвращение и к отрывку, и к роману, и ко
всему, что написал Толстой. Кстати, а как вы к Толстому относитесь?
- Я, уважаемый, к писателям никак не отношусь, - с неожиданной
серьезностью ответствовал сосед, - у меня есть отношение только к конкретным
произведениям. "Войну и мир" люблю, "Кавказского пленника" люблю,
"Севастопольские рассказы" тоже, а "Анну Каренину", к примеру, терпеть, не
могу.
- Значит, вы и к нашей... Тане никак не относитесь? - обиделась Ирочка. -
Она ведь тоже писатель.
Андрей Тимофеевич снова расхохотался. Делал это он так самозабвенно и
вкусно, что невозможно было не улыбнуться в ответ.
- Ира, прекрати, - попыталась одернуть ее Татьяна. - Это называется
выклянчивать комплименты.
- Так я же не себе комплименты... - стала оправдываться Ира, но Андрей
Тимофеевич прервал ее:
- Дорогие мои, не ссорьтесь. Во-первых, у нас абстрактное обсуждение
русских классиков, а не присутствующих за столом прелестных дам. Во-вторых,
насколько я знаю, вы, Татьяна Григорьевна, пишете детективы, а я их не читаю
и читать не буду даже из уважения к вам, вы уж меня простите. А посему
отношения к вашему творчеству у меня нет и быть не может. Ну а в-третьих,
лично к вам, Татьяна Григорьевна, я отношусь с глубочайшим почтением и
восхищением, равно как и квашей гостье Анастасии Павловне, ибо молодые,
умные, красивые женщины, занимающиеся тяжелой и грязной работой, вместо того
чтобы блистать в свете, неизменно вызывают трепет в моей мужской душе.
Выдав сию тяжеловесную, но изысканную тираду, сосед поднялся из-за стола,
аккуратно сложив при этом лежавшую на его коленях накрахмаленную салфетку.
- Засим позвольте откланяться.
- Куда же вы, Андрей Тимофеевич, - всполошилась Ирочка. - У нас еще
пироги...
- Нет-нет, дорогая, не могу, извините. Сын обещал подъехать, я должен
быть дома. Сегодня, видите ли, вторая годовщина смерти жены, мы собираемся
съездить на кладбище.
Ира проводила соседа до двери и вернулась в комнату. На лице ее
проступила грусть, словно печальная дата в этот день была не у Андрея
Тимофеевича, а именно у нее.
- Все-таки он славный... Простой такой, веселый... - вздохнула она, ни к
кому конкретно не обращаясь, и начала освобождать на столе место для блюда с
пиро
