Мартьянов Сергей Николаевич - Листок Чинары
Сергей Николаевич МАРТЬЯНОВ
ЛИСТОК ЧИНАРЫ
Рассказ
1
Все началось с того, что Иван Пушкарь сорвал с чинары этот
злополучный листок. Нет, пожалуй, немного раньше - когда ефрейтор Клевакин
заметил на дозорной тропе две человеческие фигуры. И даже еще раньше...
Началось с того, что Баринову, нашему капитану, так и не удалось
прилечь после беспокойной ночи. Не успел он стянуть с себя пропотевшую
гимнастерку, как позвонили из отряда: часам к двенадцати на заставу
приедет фотокорреспондент "Огонька", будет снимать для журнала.
- Ты уж смотри там, не подкачай, - предупредили Баринова.
"Не подкачай" - значит, сам встреть гостя, сам обо всем расскажи и
все покажи. Корреспонденты "Огонька" не так уж часто посещают границу. Но
сегодня капитану было не до гостей. На рассвете, когда он хотел немного
соснуть, дежурный поднял заставу в ружье (пятый раз за эту неделю!), и
пришлось бежать в Кривое ущелье, где кто-то оставил следы. Следы оказались
медвежьи, но все равно... Мы вернулись измотанные, злые, а капитан только
и мечтал соснуть хоть пару часов.
Он потер пальцами воспаленные веки и тихо выругался. "Поспишь тут"...
Но, будучи человеком рассудительным, резонно решил: какое дело столичному
корреспонденту до того, что через границу шатаются медведи? К тому же,
какому начальнику не хочется представить свою заставу в наилучшем виде? А
наш капитан был немножко тщеславен.
Когда мы все поднялись, аврал был в полном разгаре. Дневальные мыли
полы и подметали двор, на кухне повар поджаривал медвежатину, а всем нам
было приказано побриться и подшить чистые подворотнички, надраить пряжки и
пуговицы. Мы, конечно, узнали, почему разгорелся сыр-бор, и старались
вовсю. Первым навел на себе блеск ефрейтор Николай Клевакин, любимчик
начальника заставы. Был он и без того видным парнем, а тут в отглаженной
гимнастерке, со всеми значками и медалями выглядел как новенький
полтинник. И только Иван Пушкарь стыдливо улыбался и лениво отмахивался:
- Да ну, зачем все это?..
Он так долго возился со своими пуговицами, что Клевакин сострил:
- Эй ты, святая богородица, в рай опоздаешь!
На что Пушкарь добродушно ответил:
- Успею...
К двенадцати часам все было готово к встрече, но корреспондент где-то
задержался. Не приехал он и через час и через два.
Жизнь на заставе не останавливается ни при каких обстоятельствах.
Настал срок - и дежурный объявил:
- Клевакин и Пушкарь, за получением боевого приказа!
- Пошли, богородица, - вздохнул Клевакин, - так и не удалось тебе
сфотографироваться.
- А я и не думал. Больно нужно... - проговорил спокойно Пушкарь.
- Ладно, ладно, не скромничай, - похлопал его по плечу Клевакин, -
тоже мне красная девица.
Пушкарь приехал к нам недавно и еще не освоился на новом месте.
Держался в стороне, стеснительно улыбался по любому поводу, а когда
открывал рот, то ляпал с простодушием неимоверным. На этом сходство его с
"красной девицей" кончалось, если не считать того факта, что родился он в
городе Суздале, на что и намекал Клевакин в своих подковырках. Пушкарь был
богатырского роста, с добродушным румяным лицом и огромными красными
ручищами. Подтянутый, хрупкий Клевакин приходился ему по плечо.
Получив приказ, они вышли с заставы. Стоял жаркий солнечный день. От
эвкалиптов и кипарисов падали короткие четкие тени. Пограничники прошли
мимо садов, мимо огромной чинары, растущей у самой границы, и стали
взбираться по тропе в гору, где стояла центральная вышка. Там им
предстояло нести службу до наступления
