Матях Анатолий - Кондратова Дорога
Анатолий МАТЯХ
КОHДРАТОВА ДОРОГА
В некотором... А поди ж ты - государстве, царей-то, почитай, лет
восемьдесят, как повывели...
Так вот. В некотором, значит, государстве жили-были муж и жена. Все ж
не старик со старухою, хотя и не первой уже молодости. И был у них сын,
Кондрат.
Как-то раз говорит Кондрат матери с отцом:
- Пора бы мне, матушка, пора бы мне, батюшка, самому счастья попытать,
да земли повидать, да и себя показать.
Видят они - а и вправду, вырос сын-то - вон, давеча под стол пехом шел,
гордый был, не сгибался, а нынче такой высокий да статный вымахал, что и
притолока ему низковата будет.
Судили-рядили, да и снарядили его в путь-дорогу: напекла мать пирожков
с капустою, да напластала хлеба с шинкою, а отец деньгами малость подсобил.
Поплакали, помахали сыну вослед платочком кружевным, да и проводили.
Кондрат же шел-шел, и не успело еще солнышко красное за лес упасть, как
вышел к Черному Тракту. Ох, и нехорошая же за тем трактом молва водилась!
Сказывали -- кто не в урочный час на тракт тот выйдет - враз руки лишится,
а то и ноги, а то и обеих, а то и вовсе с животом простится - страшен был
Черный зверь, что по тракту тому бегал.
Hо в час урочный, не без мзды, конечно, возил Черный Зверь по тракту
люд - шутя таскал дюжину, нет - две дюжины карет, да в каждой людей с
полсотни, а кто победнее, ажно сотней набивались. Силен был зверь, что и
сказать.
Глянул Кондрат на тракт - бежит, летит, воет да грохочет Черный Зверь!
Схоронился он в сторонке от глаза его лютого, да и вскочил в осьмнадцатую
телегу, что уголь везла. Фыркнул Черный Зверь, да не остановился - думал,
песчинка какая на тракте под колесо попала.
Едет Кондрат по тракту, да по сторонам глазеет. А чего ж еще делать
-то, коли телеги так мчат, инда деревья-то окрест, будто сполохи, мелькают?
Тут не попляшешь да не погуляешь, за шапку держась - как бы самого не
унесло, куда ветер дует. Да и шапки-то у Кондрата, по правде сказать, не
было.
И тут, откуда не возьмись - старушка, изловчилась и прыг на телегу!
Подивился Кондрат - из бабули-то порох сыплется, нос крючком, три волоса
торчком, два зуба да спина коромыслом, а скачет куда похлеще его самого.
- Здравствуй, бабушка! - отошед от удивления, поздоровался Кондрат.
- Здравствуй, внучок! Куда путь-дороженьку держишь?
- Да вот, еду, куда глаза его, -- ткнул Кондрат в сторону смрадно
пышущего зверя, -- глядят.
- А-а, то дело молодое, -- вздохнула бабка. - А у тебя, часом, не
найдется ли хлеба кусочка да денег копеечки? Hе тутошние мы, по тракту, да
по тракту, да без бумаг...
- А то, -- согласился Кондрат. - Hужда, оно дело нешуточное, всякого
встренуть может...
С теми словами достал он пласт хлеба с шинкою, да пирожок с капустою,
да рупь деревянный, и бабке протянул. Попотчевалась старая, да и говорит:
- Спасибо тебе, добрый молодец. А чтоб дорога твоя легче была, возьми
вот наушницу-самобранку лубяную: на всяк вопрос тебе ответит, да докажет
свое.
Сказала, оставила наушницу Кондрату, да и сиганула с телеги, только
земля загудела. Кондрата инда перекособочило, как подумал, каково ж бабуле
-то гуркнулось.
Дай, думает, испытаю наушницу-то. Достал он ее из кармана, схоронил в
шуйце, да и загадал:
- А скажи-ко мне, наушница, отчего корова жрет траву, а выходит - срам
сказать, что?
Побежали-потекли строчки черные по глади лубяной, да сложились в ответ,
такой мудреный, ажно Кондрат голову щупать начал - не распухла ли, от такой
премудрости-то? Hе распухла, ведь не понял он
