Медведев Юрий - Комната Невесты
Юрий Медведев
КОМНАТА НЕВЕСТЫ
Современная сказка
Мать перед звездою стоит,
Звездочку просит:
- Пусти меня, светик,
Над деревней тучкою,
Теплым мелким дождичком,
Птицею-зарей.
Дай увидеть, светик,
Свет-звезда падучая,
Как украсят к свадебке
Родное дитя,
Свадебная песня
Три миллиона восемьсот сорок семь тысяч сто двадцать второй лист
продрогшей березовой рощи упал на мокрую траву. Он упал рядом с головою
вороненка. Гул ударившегося листа заставил птицу открыть глаза и
покоситься на огненное древесное перо. Оно еще жило, еще струились в нем
порожденные далекой весною токи, теплилось еще сияньице там, где перо
отделилось от тела березы.
Вороненок в который раз попробовал закричать, но из клюва вырвалось
никем, кроме листа, не услышанное хрипенье, сдавленное и глухое. Он давно
обессилел, пытаясь избавиться от клубка разноцветной проволоки, запутавшей
ему ноги и крыло. Этот клубок он по наущенью отца-ворона раздобыл
поблизости, за зеркальной стеною. Там сидели на огромных камнях, нацеля
клювы к звездам, такие же зеркальные мертвые птицы, а внутри у каждой было
столько разноцветных клубков, что хватило бы на гнезда всему вороньему
племени Земли. Иногда эти блистающие птицы приседали, отталкивались
четырьмя лапами и сразу исчезали в небе.
Исчезали они - вот загадка! - беззвучно, даже перышки трав под ними не
колыхались. А в незапамятные времена, по рассказам прадеда-ворона, эти
птицы ревели громче неведомого зверя изюбря, сильнее раненого медведя,
страшнее грома гремели, и от рева и грома дубы из здешней рощи
переселились в другие края.
В клубке туч проблеснула звезда. В этот поздний час воронья стая уже
спит далеко отсюда, за тремя стальными дорогами, в перелеске между
озерами. И никто по ночам не ищет отбившихся от стаи. Утром отбившиеся
прилетают сами, если прилетают...
Скоро явятся в рощу злые коты, и тогда лежащему в траве вороненку
несдобровать. Но всего хуже - вышел уже из дому угрюмый человек прогулять
угрюмого ужасного бульдога с зубами, как клещи, уже лай и скулеж огласили
прорастающую туманами тьму. И, как назло, ни единой души вокруг. Чуть
больше шести минут оставалось до встречи с бульдогом птице. Чуть больше...
шесть... меньше шести...
Но вырвался, вырвался-таки на аллею сноп лучей элекара, несущегося на
пределе заложенных в нем скоростей. Тот, кто сидел за рулем, не счел
нужным удостоить внимания мою вскинутую вверх руку с растопыренными
пальцами - призыв к скороспешной помощи, знак обязательной остановки.
И тогда я шагнул на дорогу, в двадцати шести шагах от надвигающихся
фар. Визга тормозов я не услышал, отброшенный упругим капотом на четыре с
половиной метра и упавший боком на мокрый бетон.
- Будь ты неладен, старый хрыч! - раздался надо мною низкий голос того,
кто был за рулем. - Слава всевышнему, все записано видеографом. А то поди.
докажи тупицам-инспекторам: сам, мол, сунулся под колеса. Не нашел другого
способа расквитаться со старостью, остолоп!
Я открыл глаза и подчеркнуто вежливо сказал:
- В подобных ситуациях положено выскакивать к пострадавшему с аптечкой.
Независимо от возраста и степени травмированности пострадавшего. Даже к
самоубийцам.
- Жив?! После такого тарана? Ты что, из резины? - изумился он.
Я поднялся и отряхнул грязь с колен.
- Допустим, жив. Однако птица может погибнуть.
Ее задушит бульдог. Осталось три минуты сорок девять секунд.
- Крепенько тебя садануло, - присвистнул он. - Сразу мозги набекрень.
Теперь я из-за твоих причуд наверняка опоз
