Михайличенко Елизавета & Несис Юрий - 'ахматовская Культура' Или 'не Ложи Мне На Уши Пасту !'
Елизавета Михайличенко, Юрий Несис
"Ахматовская культура" или "Не ложи мне на уши пасту!"
Детектив-каприччо
1. Сумасшедшая сука.
Умница уникален. И хотя не очень понятно почему его алия должна была
завершиться у нашего порога, да еще в предрассветном кайфе отпускного утра,
я даже слегка обрадовался. Скучно не будет.
Ленка, при виде своей старой гитары, взвизгнула от восторга и принялась
потрошить холодильник, а Умница, прижимая одной рукой ностальгический термос
с китаянкой и цветочком, а другой -- собачье отродье по кличке Козюля, в
лицах повествовал, как он здорово нас нашел:
- ... а он говорит: "Не знаю и знать не хочу ни Бренера, ни русских
маньяков, звонящих по ночам, потому что дешевле..."
Осознание, что в упорном поиске нашей семьи Умница перебудил с
полдюжины других, примирило меня с его эйфоричным скотством. В конце-концов,
найти меня по адресу, где я не прожил и недели и о котором знало во всем
Израиле всего несколько человек с неизвестными Умнице телефонами - это ли не
свидетельство гибкости ума и патоплатонической привязанности к моей жене
Ленке.
Снизу раздраженно бибикнули.
- Мое такси,- пояснил Умница,- пусть бибикает, все равно мне его
государство оплатит. Я ведь заявил, что еду в Эйлат, так шофер был очень рад
покрутиться в центре... А у вас ничего городок, симпатичный. А название --
совхозное. Маале-Адумим, "Красный подъем", это же надо!.. Что это он все
время сигналит? А, я ведь в такси рюкзак оставил. Ну ладно, сбегаю отпущу.
В беззащитной тишине водила и Умница долго и грубо посылали русскую и
марокканскую общины в разные географические и анатомические места. Окна
зажигались, как счет на футбольном табло.
Из лучшей спальни (метраж, вид, балкон, "потерпите, мне уже немного
осталось"), выплыла теща с челюстями в стаканчике. В моем, граненом,
вывезенном с единственной благородной целью (принимать лекарство от
ностальгии.
- Шобака?!- ужаснулась она, глядя на Козюлю со страхом и отвращением.
Козюля ответила ей взаимностью.
- Иж Рошшии што, вшех породиштых шобак уже вывежли?
- Мама, это приехал Умница,- объявила Ленка,- ну, Фима Зельцер,
помнишь? Это моя, то есть теперь его гитара и его собака.
- Ах, Фимошка! - расплылась теща, глядя на меня.- Надо же, нашел тебя
вше-таки! Он так и оштался не женат?.. Ой какой термош! Помнишь, Леношка, у
наш ведь тошно такой, вы еще не давали мне его вжять. А вот Фимошка... (
теща протянула руку к термосу.
Лучше бы она этого не делала. Козюля странно изогнулась, по-кошачьи,
сбоку поддала по тещиному тапку и дико взвизгнула. Теща резво отпрыгнула,
взмахнув рукой со стаканом, и новые ее челюсти брякнулись на каменный пол.
Пока мы втроем в приливе страха перед ценой зубоврачебных услуг ловили
верхнюю челюсть, нижней занялась Козюля. Она подтянула ее к себе лапой,
брезгливо подняв верхнюю губу осторожно взяла зубами, поскуливая перекусила
и, поджав хвост, уставилась на нас исподлобья.
- Шука! - только и сказала теща.
Втроем шагнули мы к суке, а она вдруг закатила глаза, завыла дурным
голосом и, повалившись, стала дергаться. Отдергавшись, она быстро взглянула
на нас и, правильно все оценив, принялась визжать и скулить.
А по лестнице уже громыхали туристские ботинки - это летел на подмогу
своей твари Умница. Он бросился к ней и запричитал:
- Ну что, что тут с тобой делали эти люди, Козюленька моя, умница, ну,
собачка, собачка хорошая, что случилось?!
Софья Моисеевна всхрапнула и ушла в ванную. Ленка испуганно смотрела на
обломки челюсти в
