Можаев Борис - Полюшко-Поле
Борис Можаев
Полюшко-поле
1
Егор Иванович встал еще по-темному и почти до обеда провозился во
дворе. Даже на работу не пошел...
Первым делом Егор Иванович осмотрел тесовые ворота под двускатным
верхом. Они хоть и позеленели от лишайника, но были еще крепкими, -
двустворчатые, набранные в косую клетку, прихваченные железными ободьями к
дубовым столбам, с окованными пятами, опертыми на мельничные жернова... На
века ставились! Егор Иванович легким ударом сапога выбил забухшую
подворотню, откинул кольцевую накладку с круглой деревянной запирки,
потом, покряхтывая, с раскачкой вынул и самое запирку - длинную, с обоих
концов затесанную жердь. Подворотню и запирку он отнес в сторону и
прислонил к избе. Ухватившись за накладку и упираясь ногой в осклизлый
булыжник, он потянул ворота.
- Ну! Да ну же, дьявол!
Ворота, глухо скрипнув, чуть было подались, но отшатнулись на прежнее
место, словно кто-то держал их живой и невидимый, на которого сердито
крикнул Егор Иванович. Еще лениво, как бы нехотя пошатавшись, они вдруг
разом раздались с надсадным хрипом, широко раскрывая зев.
- Вота, заплакали, сердешные!
Егор Иванович потрогал исшарканную железную обивку пят,
камни-подпятники и вспомнил, что эти осколки жерновов он приволок с
отцовской мельницы, когда она в разор пошла. Камни почернели от времени, и
круглые ямки, в которых ходили ворота, тоже были черными.
- Для блезиру живут тридцать лет, почитай...
"В самом деле, - думал Егор Иванович, - растворяю я их два раза в году
- дров да сена привезти. Корова с овцами и калиткой обходятся. А двор без
ворот и не двор... Хлев, да и только".
Нынче должны пригнать тракторы, последнюю МТС ликвидировали. А навеса в
колхозе нет. Вот и решили: покамест разместить тракторы по дворам. У Егора
Ивановича два сына в трактористах - стало быть, пригонят сразу два "ДТ".
Машина - не корова, в хлев ее не загонишь. И под открытым небом грешно
оставить.
Место для стоянки тракторов Егор Иванович определил в старом каретнике.
Это был дырявый трехстенный сруб с навесом, который захватили куры под
насест. В углу валялись дрожки без колес - колеса растаскали на ручные
тележки - да санки с фанерным задником и с железными подрезами. Санки
купил еще в двадцатых годах отец Егора Ивановича - любил пофасонить
старик. Но узкие, сделанные на городской манер, они кувыркались на
заснеженных сельских дорогах. Однажды на масленицу молодой тогда еще Егор
чуть было не обогнал в них на своей кобыле рысака сельского барышника.
Может быть, и настиг бы того Егор Иванович, да санки подвели: на первом же
снежном перемете за селом они опрокинулись - Егор Иванович вывалился. А
лошадь - в сторону. Санки треснулись об столб - и копылы долой. С той поры
и стоят они в этом каретнике.
Но карет здесь никогда не было, да и не видывал их отродясь Егор
Иванович. Название же каретнику принесли Никитины с Оки; оттуда у них все
замашки, и прозвище оттуда пошло. Отец Егора Ивановича был мельником;
переселившись сюда, на уссурийские земли, он первым делом смастерил
ветряк. И стал брать за помол не деньгами, как тут было заведено, а
зерном, называя это "батманом". Это пришлое непонятное слово быстро
прилипло к самому мельнику. Ветряки здесь не в моде были, да и не могли
они соперничать с местными паровыми да водяными мельницами. В двадцать
седьмом году, в пору небывалого урожая, когда не только помол, хлеб ничего
здесь не стоил, старик Никитин разорился вконец и умер. Остались от
ветряка Егору Ивановичу столбы,
