Библиотека в кармане -русские авторы

         

Набоков Владимир - Образчик Разговора, 1945


Владимир Набоков
Образчик разговора, 1945
Перевел с английского Дмитрий Чекалов.
Мне довелось обзавестись компрометирующим тезкой, абсолютным, от имени
до фамилии, человеком, ни разу не увиденным мной во плоти, но чью
вульгарную личность я сумел обнаружить по случайным вторжениям на
территорию моей жизни. Путаница началась в Праге, где я жил в середине
двадцатых. Там меня настигло письмо из маленькой библиотеки, очевидно,
состоявшей при какой-то белогвардейской организации, которая, подобно мне,
перебралась из России. В раздраженных тонах от меня требовали
безотлагательно вернуть экземпляр "Протоколов сионских мудрецов". Эта
книга, некогда задумчиво одобренная царем, была фальшивкой, состряпанной по
поручению тайной полиции полуграмотным мошенником - в целях дальнейшего
распространения погромов. Библиотекарь, подписавшийся "Синепузов" (фамилия,
действующая на русское воображение так же, как Winterbottoms - "Зимнезадов"
- на английское), утверждал, что я задерживаю этот, как он выразился,
"популярный и ценный труд" больше года. Он ссылался на предыдущие
требования, посланные мне в Белград, Берлин и Брюссель, столицы, через
которые, судя по всему, пролегал маршрут моего двойника.
Я представил себе эдакого молодца белоэмигранта, изначально
реакционного типа, чье образование было прервано революцией, успешно
восполнявшего потери на традиционных путях. Очевидно, он был большим
скитальцем, так же как и я, и это единственное, что нас роднило. Русская
дама в Страсбурге интересовалась, не был ли моим братом человек, женившийся
на ее племяннице в Льеже. Как-то весенним деньком в Ницце девушка с
непроницаемым лицом и длинными серьгами в ушах зашла в гостиницу, навела
обо мне справку, взглянула на меня, извинилась и вышла. В Париже я получил
телеграмму, толчками заклинавшую: "NE VIENS PAS ALPHONSE DE RETOUR
SOUPCONNE SOIS PRUDENT JE T'ADORE ANGOISSEE"1, и, признаюсь, испытал
некоторое мрачное удовлетворение, представив cебе моего легкомысленного
двойника, врывающегося с букетом в руках к Альфонсу с его женой. Два года
спустя, когда я читал лекции в Цюрихе, меня вдруг арестовали по обвинению в
битье трех зеркал в ресторане - род триптиха, рисующего моего тезку пьяным
(первое зеркало), очень пьяным (второе) и пьяным в стельку (третье).
Наконец, в 1938 году французский консул грубо отказал проштамповать мой
пожухший, цвета морской зелени нансеновский паспорт по той будто бы
причине, что я однажды уже въезжал в страну без визы. В толстом досье,
которое пришлось все-таки извлечь, я подсмотрел краешек физиономии моего
тезки. Он носил холеные усики и бобрик на голове, ублюдок.
Когда вскоре после этого я переехал в Соединенные Штаты и обосновался
в Бостоне, мне казалось, что я стряхнул с себя мою нелепую тень. Но совсем
недавно, в прошлом месяце, если быть точным, последовал телефонный звонок.
Сверкающим, как валторна, голосом дама представилась миссис Сибиллой
Холл, близкой подругой миссис Шарп, посоветовавшей ей в письме связаться со
мной. Я знал некую миссис Шарп и ни на минуту не усомнился, что как миссис
Шарп, так и я можем оказаться не теми. Медноголосая миссис Холл сказала,
что в пятницу вечером у нее на квартире состоится небольшой диспут: не
приду ли я, поскольку из того, что ей обо мне известно, несомненно следует,
что меня очень, очень заинтересует дискуссия. И хотя меня тошнит от
диспутов любого рода, принять приглашение мне подсказала мысль, что,
отказавшись от него, я разочарую миссис Шарп, си





Содержание раздела