Набоков Владимир - Отчаяние
Владимир Набоков
Отчаяние
ГЛАВА I.
Если бы я не был совершенно увeрен в своей писательской силe, в
чудной своей способности выражать с предeльным изяществом и живостью --
-- Так , примeрно, я полагал начать свою повeсть. Далeе я обратил бы
вниманiе читателя на то, что, не будь во мнe этой силы, способности и
прочаго, я бы не только отказался от описыванiя недавних событiй, но и
вообще нечего было бы описывать, ибо, дорогой читатель, не случилось бы
ничего. ?то глупо, но зато ясно. Лишь дару проникать в измышленiя жизни,
врожденной склонности к непрерывному творчеству я обязан тeм -- -- Тут я
сравнил бы нарушителя того закона, который запрещает проливать
красненькое, с поэтом , с артистом ... Но, как говаривал мой бeдный
лeвша, философiя выдумка богачей. Долой.
Я, кажется, попросту не знаю, с чего начать. Смeшон пожилой человeк ,
который бeгом , с прыгающими щеками, с рeшительным топотом , догнал {5}
послeднiй автобус , но боится вскочить на ходу, и виновато улыбаясь, еще
труся по инерцiи, отстает . Неужто не смeю вскочить? Он воет , он
ускоряет ход , он сейчас уйдет за угол , непоправимо, -- могучiй
автобус моего разсказа. Образ довольно громоздкiй. Я все еще бeгу.
Покойный отец мой был ревельскiй нeмец , по образованiю агроном ,
покойная мать -- чисто-русская. Стариннаго княжескаго рода. Да, в жаркiе
лeтнiе дни она, бывало, в сиреневых шелках , томная, с вeером в рукe,
полулежала в качалкe обмахиваясь, кушала шоколад , и наливались сeнокосным
вeтром лиловые паруса спущенных штор . Во время войны меня, нeмецкаго
подданнаго, интернировали, -- я только-что поступил в петербургскiй
университет , пришлось все бросить. С конца четырнадцатаго до середины
девятнадцатая года я прочел тысяча восемнадцать книг , -- вел счет .
Проeздом в Германiю я на три мeсяца застрял в Москвe и там женился. С
двадцатаго года проживал в Берлинe. Девятаго мая тридцатаго года, уже
перевалив лично за тридцать пять -- --
Маленькое отступленiе: насчет матери я соврал . По настоящему она была
дочь мелкаго мeщанина, -- простая, грубая женщина в грязной кацавейкe. Я
мог бы, конечно, похерить выдуманную исторiю с вeером , но я нарочно
оставляю ее, как образец одной из главных моих черт : легкой,
вдохновенной лживости. Итак , говорю я, девятаго мая тридцатаго года я был
по дeлу в Прагe. Дeло было шоколадное. Шоколад -- хорошая вещь. Есть
барышни, которыя {6} любят только горькiй сорт , -- надменныя лакомки. Не
понимаю, зачeм беру такой тон .
У меня руки дрожат , мнe хочется заорать или разбить что-нибудь,
грохнуть чeм -нибудь об пол ... В таком настроенiи невозможно вести
плавное повeствованiе. У меня сердце чешется, -- ужасное ощущенiе. Надо
успокоиться, надо взять себя в руки. Так нельзя. Спокойствiе. Шоколад ,
как извeстно, (представьте себe, что слeдует описанiе его производства).
На оберткe нашего товара изображена дама в лиловом , с вeером . Мы
предлагали иностранной фирмe, скатывавшейся в банкротство, перейти на наше
производство для обслуживанiя Чехiи, -- поэтому-то я и оказался в Прагe.
Утром девятаго мая я, из гостиницы, в таксомоторe отправился -- -- Все
это скучно докладывать, убiйственно скучно, -- мнe хочется поскорeе
добраться до главнаго, -- но вeдь полагается же кое-что предварительно
об яснить. Словом , -- контора фирмы была на окраинe города, и я не застал
кого хотeл , сказали, что он будет через час , навeрное
