Библиотека в кармане -русские авторы

         

Набоков Владимир - Сцены Из Жизни Двойного Чудища


Владимир Набоков
СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ ДВОЙНОГО ЧУДИЩА
Несколько лет назад доктор Фрике задал мне и Ллойду вопрос,
на который теперь я попытаюсь ответить. Погладив с мечтатель-
ной улыбкой ублаготворенного ученого соединяющую нас толстую
хрящевую связку, - omphalopagus diaphragmo-xiphodidymus, как
выразился в схожем случае Панкоуст, - он осведомился, можем
ли мы припомнить самый первый случай, когда кто-то из нас или
оба мы осознали необычайность наших обстоятельств и нашей
судьбы. Все, что вспомнилось Ллойду, - это как наш дедушка
Ибрагим (или Аким, или Ахем - противная груда умерших звуков
на наш нынешний слух!), бывало, гладил то, что погладил док-
тор, и говорил - "золотой мост". Я промолчал.
Наше детство прошло в доме дедушки невдалеке от Караца,
на вершине тучного холма, над Черным морем. Младшую из его
дочерей, розу Востока, жемчужину седого Ахема (коли так, ста-
рый прохвост мог бы приглядывать за ней получше), изнасиловал
в придорожном саду наш безымянный родитель, и едва породив
нас, она умерла, - полагаю, единственно от ужаса и печали.
Одна линия сплетен указывала на венгерского коробейника, дру-
гая отдавала предпочтение немецкому коллекционеру птиц либо
кому-то из членов его экспедиции - скорее всего, таксидермис-
ту. Сумрачные тетки в тяжелых бусах, в просторных платьях,
пропахших бараниной и розовым маслом, с омерзительным рвением
удовлетворяли нужды нашего чудовищного младенчества.
В окрестных деревнях скоро проведали о поразительной но-
вости и принялись засылать к нам на двор разного рода любо-
пытствующих чужаков. В праздничные дни они виднелись караб-
кающимися по склонам нашей горы, будто пилигриммы с цветной
картинки. Там был пастух ростом в семь футов и лысый челове-
чек в очках, и солдаты, и растущие тени кипарисов. Приходили
и дети - во всякое время, - и наши ревнивые няньки пинками
гнали их прочь; но почти ежедневно какой-нибудь черноглазый,
стриженный юнец в выцветших до голубизны штанах с темными за-
платами исхитрялся пролезть сквозь кизил, жимолость и спле-
тенные стволы иудиных дерев на мощенный дворик со стареньким
ревматичным фонтаном, где под известковой стеной тихо сидели,
посасывая сушеные абрикосы, малыши Ллойд и Флойд (в то время
мы носили иные имена, полные вороньих придыханий, - ну да не
важно). Тогда, внезапно, "Ж" сталкивалась с "К", римская два
с единицей, ножницы видели нож.
Нельзя, конечно, и сравнивать этот познавательный тол-
чок, каким бы ни был он будоражащим, с эмоциональным ударом,
постигшим мою мать (и кстати, сколько чистого блаженства в
таком намеренном применении притяжательного в единственном
числе!). Она должна была сознавать, что рожает двойню, но
узнав, как она несомненно узнала, что двойня оказалась спря-
женной, - что она испытала тогда? При той несдержанной, неве-
жественной, неистово говорливой родне, что нас окружала,
вопль домочадцев должен был подняться прямо у ее измятого ло-
жа, сразу дав ей понять, что случилась какая-то страшная бе-
да; да можно с уверенностью сказать, что в лихорадке испуга и
сострадания сестры показали ей двойное дитя. Я не говорю, что
мать не может любить такое сдвоенное существо - и забыть в
этой любви о темной росе его неблагого зачатия; я только ду-
маю, что смесь отвращения, жалости и материнской любви ока-
залась ей не по силам. Обе части двойного набора, оказавшиеся
перед ее испуганными глазами, были здоровыми, симпатичными
маленькими частями с шелковистым светлым пушком на лиловато-
розовы





Содержание раздела