Библиотека в кармане -русские авторы

         

Набоков Владимир - Уста К Устам


Владимир Набоков
Уста к устам
Еще рыдали скрипки, исполняя как будто гимн страсти и
любви, но уже Ирина и взволнованный Долинин быстро направлялись
к выходу из театра. Их манила весенняя ночь, манила тайна,
которая напряженно встала между ними. Сердца их дрожали в
унисон.
-- Дайте мне ваш номер от гардеробной вешалки,-- промолвил
Долинин (вычеркнуто).
-- Позвольте, я достану вашу шляпку и манто (вычеркнуто).
-- Позвольте,-- промолвил Долинин,-- я достану ваши вещи
(между "ваши" и "вещи" вставлено "и свои"). Долинин подошел к
гардеробу и, предъявив номерок (переделано: "оба номерка")...
Тут Илья Борисович задумался. Неловко, неловко замешкать у
гардероба. Только что был вдохновенный порыв, вспышка любви
между одиноким, пожилым Долининым и случайной соседкой по ложе,
девушкой в черном; они решили бежать из театра, подальше от
мундиров и декольте. Впереди мерещился автору Купеческий или
Царский сад, акации, обрывы, звездная ночь. Автору не терпелось
дорваться вместе с героями до этой звездной ночи. Однако надо
было получить вещи, а это нарушало эффект. Илья Борисович
перечел написанное, надул щеки, уставился на хрустальный шар
пресс-папье и, подумав, решил пожертвовать эффектом ради
правдоподобия. Это оказалось нелегко. Талант у него был чисто
лирический, природа и переживания давались удивительно просто,
но зато он плохо справлялся с житейскими подробностями, как
например открывание и закрывание дверей или рукопожатия, когда
в комнате много действующих лиц и один или двое здороваются со
многими. При этом Илья Борисович постоянно воевал с
местоимениями, например с "она", которое норовило заменять не
только героиню, но и сумочку или там кушетку, а потому, чтобы
не повторять имени собственного, приходилось говорить "молодая
девушка" или "его собеседница", хотя никакой беседы и не
происходило. Писание было для Ильи Борисовича неравной борьбой
с предметами первой необходимости; предметы роскоши казались
гораздо покладистее, но, впрочем, и они подчас артачились,
застревали, мешали свободе движений,-- и теперь, тяжело
покончив с возней у гардероба и готовясь героя наделить
тростью, Илья Борисович чистосердечно радовался блеску ее
массивного набалдашника и, увы, не предчувствовал, какой к нему
иск предъявит эта дорогая трость, как мучительно потребует она
упоминания, когда Долинин, ощущая в руках гибкое молодое тело,
будет переносить Ирину через весенний ручей.
Долинин был просто "пожилой"; Илье Борисовичу шел
пятьдесят пятый год. Долинин был "колоссально богат" -- без
точного объяснения источников дохода; Илья Борисович, директор
фирмы, занимавшейся устройством ванных помещений и, кстати
сказать, получившей в тот год заказ облицевать изразцами
пещерные стены нескольких станций подземной дороги, был вполне
состоятелен. Долинин жил в России, вероятно на юге России, и
познакомился с Ириной задолго до последней войны. Илья
Борисович жил в Берлине, куда эмигрировал с женой и сыном в
1920 году. Его литературный стаж был давен, но невелик:
некролог в "Южном вестнике" о местном либеральном купце (1910
год), два стихотворения в прозе (август 1914 года и март 1917
года) там же, и книжка, содержавшая этот же некролог и эти же
два стихотворения в прозе,-- хорошенькая книжка, появившаяся в
разгар гражданской войны. Наконец, уже в Берлине, Илья
Борисович написал небольшой этюд "Плавающие и путешествующие" и
напечатал его в русской газете, скромно выходившей в Чикаго; но
вскоре эта газета как-то испар





Содержание раздела