Нарбикова Валерия - План Первого Лица И Второго
Валерия Нарбикова
ПЛАН ПЕРВОГО ЛИЦА И ВТОРОГО
I
- Это иррационально.
- Но меня зовут Ирра.
- Вас зовут с двумя "р"?
- Меня зовут Ирра.
- "Иррационально" я бы написал с большой буквы в вашу честь.
Для симметрии было десять часов,-десять минут. Санки перерезали пьяного,
дети похоронили его, орудуя лопатками. В соседней квартире давали "Золушку"
Россини.
- И вам действительно столько лет? - спросила Ирра. - А фамилия у вас
доисторическая Додостоевский.
- Можете звать по имени.
- По какому?
Он сказал.
- По такому лучше не звать.
Гаражи, сооруженные из лифтов, потому что. По трамвайной линии прошел
последний трамвай, а потом пошел поезд.
- Там поезд, - показала Ирра в окно.
- Бывает, - ответил Додостоевский.
- Поезд, - повторила она. И пока состав окончательно не исчез, она
смотрела на это чудовище.
- Почему-то поезд, - сказала она в третий раз.
Она попросилась спать, он принес ей подушку, и она заняла всю постель. И
он занял всю постель.
- У нас ведь дружба, - смутилась она.
За это время наступил новый год. Кошка ругалась плохими словами, и не
наступало утро.
- Принеси, пожалуйста, попить, - попросила.
- Ты же с краю.
Она его не убила за это. Она встала, сама попила и заодно сделала
наоборот.
Додостоевский тут же заснул, у него изо рта потекла слюна - большая
редкость, - которая капнула на открытую книжку Кузмина, тоже большую редкость,
на один из пятисот экземпляров "Леска". Капля посидела-посидела на мелованной
бумаге (какой разврат для двадцать второго года!) и впиталась. За стеной
закричал грудной ребенок: "Уа-йльд, Уа-йльд".
- Ты слышишь, - сказала она.
Он не откликнулся.
- Ты слышишь, что он кричит? - повторила Ирра.
- Что, поговорить хочется? - сказал он сонно.
- У тебя это было когда-нибудь с мужчиной?
- Нет.
- А кто любил Ганимеда? Зевс?
- Он всех любил.
Может быть у подъезда стояла лошадка-девушка, а может быть такси.
- А этот твой друг Тоестьлстой, о котором ты говорил, с ним было?
- Я разве говорил? Даже если он Тоестьлстой, это ничего не меняет, может
быть, поспим.
Их расстреляли спящих длинной очередью: газами, скопившимися в
водопроводной трубе. Они встали одновременно, два милых мертвеца, и
расхаживали по комнате до первых петухов, точнее до первых трамваев. Она
просто так показала фиг и спросила:
- Фиг - это не международный символ?
- Нет, - ответил он, - голуби - это международный символ.
- Я хотела бы, чтобы ты мне сразу объяснил насчет пластинок, расскажи мне
про дорожки и про то, как там воспроизводится музыка. Например, если мы сразу
все умрем, например, на войне, и если потом когда-нибудь найдут кусочек
пластинки, ведь не поймут, что это такое, скажут, что это такая порода или еще
что-нибудь. Я уже кое-что поняла насчет кораблей, почему они не тонут, теперь
осталось насчет пластинки.
- А у тебя что было до меня?
- Был один мальчик, а потом оказалось, что он - альфонс.
- Но не Доде?
- Не Доде, и даже не испанский король Альфонс!!. И насчет самолета тоже.
(В небе, например, показалось.) Это самолет? - спросила Ирра.
- Это не самолет.
- Мне тоже так кажется.
Они рассматривали эту вещь в небе, она, конечно, напоминала самолет, но в
то же время и не напоминала.
- Это самолет, - сказал он и отвернулся от неба.
- Почему ты так думаешь?
- Стоит только усомниться в том, что это самолет, и начинаешь сомневаться
во всем остальном. Там на горизонте должен светиться дом. Видишь его?
- Но это не дом, - сказала она.
- Правильно. Поэтому то, что мы видим в не
