Нарбикова Валерия - Шепот Шума
Валерия Нарбикова
ШЕПОТ ШУМА
1
Дул ветерок. Была жара. Шел дождь. Была. Стояла нелетная погода. Люди
скопились. Никто не летал. Никто. Трагически ни один самолет. Даже поезд не
летел. И теплоход. Все сидели и ждали. И все сидели как все. И все как один. И
Вера сидела. И народ, который сидел, он, народ, одновременно ходил, лежал,
спал, ел и бодрствовал. Трагедия нелетной погоды могла произойти только в
одной стране, только в одной, во всех других странах все летало великолепно:
летали поезда, теплоходы и велосипедисты. Трагедия нелетной погоды произошла в
стране, где было полно хорошей погоды, где сама по себе погода была просто
великолепна, но трагедия произошла на семидесятом году власти, которая за
восемьдесят лет так замучила и изуродовала погоду, что в каждой точке союза
стояла нелетная погода. В магазинах тоже ничего не летало, ни мясо, ни хлеб,
ни рыба, при полном отсутствии видимости, все скисло, шла Саша по шоссе и
сосала сушку. На аэродроме Вера думала о вокзале. Она думала, как же я тебя
люблю, вокзал, какие же вы, поезда, хорошие люди, какие душевные. А самолет -
это идеал, самолет - это коммунизм, наша цель, вперед к самолету. Самолеты
орут, они ругаются плохими словами, к ним нельзя подпускать детей, самолеты
надо вызвать на дуэль и убить. Не надо на дуэли убивать самолеты, они такие же
бедненькие и грязненькие, как все совьетики, их плохо кормят, им не дают
бай-бай, но кого тогда нужно вызвать на дуэль и убить? ну кого? ну-ка, ну-ка,
ну-ка?
Напротив Веры сидела идеальная семья: замученные и бедные, так они друг к
другу жались, и так любили друг друга, и дети-спали, а мать их обнимала, а
отец смотрел по сторонам и обнимал мать, которая тоже спала, и даже если бы
отец тоже заснул, то все это грандиозное сооруженние из матери отца и детей
все равно бы не развалилось, потому что все они были абсолютно точно подогнаны
друг к другу и их отец тоже спал на вершине. И власть, которая состоит из
почтмейстера, губернатора и полицмейстера надо отодрать за уши и отправить
обратно в ту бедную крестьянскую семью, из которой они вышли, чтобы их там
научили как следует пахать, чтобы они не пахали в черной тачке и в кресле,
потому что они ничего не умеют делать; кроме того, что они делать не умеют
ничего.
Прокричал петух и объявили посадку. И всё потекло, люди грязненькими
ручейками потекли к трапу, и там в общей мясорубке криков, под рев мотора, все
втиснулись в самолет, и на последнем дыхании он взлетел. И он полетел. И он
летел и летел. За окном плыли чистые облака, море облаков, и в абсолютном
великолепном небе летел самолет. Вот это было очень странно - там, где нет
человека, там все чисто и великолепно, а там где есть человек не так чисто и
не так великолепно. Вера стала засыпать и при ровном постукивании колес и
проносящихся огоньках на просто потрясающих мертвых вокзалах в тамбур вышел
покурить вот такой человек: на голове у него имелись волосы, седые и очень
жесткие, а на бледном лице проступала щетина нелетной погоды.
И, проснувшись, Вера увидела рядом с собой именно этого человека на фоне
блестящего, абсолютно синего неба, которое было невероятно синим и невероятно
блестящим. И Вера сказала ему, что вот только сейчас она видела, что как будто
во сне они едут как будто в поезде и как будто за окном ночь и мелькают
станционные огни, "и как будто бы вот именно вы, - выходите в тамбур
покурить". И он сказал, что он действительно курит, и она, - что она тоже, но
мало, и он, что он мног
