Некрасов Николай - Мороз, Красный Нос
Николай Алексеевич Некрасов
Мороз, красный нос
(Посвящаю моей сестре Анне Алексеевне)
Ты опять упрекнула меня,
Что я с музой моей раздружился,
Что заботам текущего дня
И забавам его подчинился.
Для житейских расчетов и чар
Не расстался б я с музой моею,
Но бог весть, не погас ли тот дар,
Что, бывало, дружил меня с нею?
Но не брат еще людям поэт,
И тернист его путь, и непрочен,
Я умел не бояться клевет,
Не был ими я сам озабочен;
Но я знал, чье во мраке ночном
Надрывалося сердце с печали
И на чью они грудь упадали свинцом,
И кому они жизнь отравляли.
И пускай они мимо прошли,
Надо мною ходившие грозы,
Знаю я, чьи молитвы и слезы
Роковую стрелу отвели...
Да и время ушло,- я устал...
Пусть я не был бойцом без упрека,
Но я силы в себе сознавал,
Я во многое верил глубоко,
А теперь - мне пора умирать...
Не затем же пускаться в дорогу,
Чтобы в любящем сердце опять
Пробудить роковую тревогу...
Присмиревшую Музу мою
Я и сам неохотно ласкаю...
Я последнюю песню пою
Для тебя - и тебе посвящаю.
Но не будет она веселей,
Будет много печальнее прежней,
Потому что на сердце темней
И в грядущем еще безнадежней...
Буря воет в саду, буря ломится в дом,
Я боюсь, чтоб она не сломила
Старый дуб, что посажен отцом,
И ту иву, что мать посадила,
Эту иву, которую ты
С нашей участью странно связала,
На которой поблекли листы
В ночь, как бедная мать умирала...
И дрожит и пестреет окно...
Чу! как крупные градины скачут!
Милый друг, поняла ты давно -
Здесь одни только камни не плачут...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СМЕРТЬ КРЕСТЬЯНИНА
1
Савраска увяз в половине сугроба -
Две пары промерзлых лаптей
Да угол рогожей покрытого гроба
Торчат из убогих дровней.
Старуха в больших рукавицах
Савраску сошла понукать.
Сосульки у ней на ресницах,
С морозу - должно полагать.
2
Привычная дума поэта
Вперед забежать ей спешит:
Как саваном, снегом одета,
Избушка в деревне стоит,
В избушке - теленок в подклети,
Мертвец на скамье у окна;
Шумят его глупые дети,
Тихонько рыдает жена.
Сшивая проворной иголкой
На саван куски полотна,
Как дождь, зарядивший надолго,
Негромко рыдает она.
3
Три тяжкие доли имела судьба,
И первая доля: с рабом повенчаться,
Вторая - быть матерью сына раба,
А третья - до гроба рабу покоряться,
И все эти грозные доли легли
На женщину русской земли.
Века протекали - всJ к счастью стремилось,
ВсJ в мире по нескольку раз изменилось,
Одну только бог изменить забывал
Суровую долю крестьянки.
И все мы согласны, что тип измельчал
Красивой и мощной славянки.
Случайная жертва судьбы!
Ты глухо, незримо страдала,
Ты свету кровавой борьбы
И жалоб своих не вверяла,-
Но мне ты их скажешь, мой друг!
Ты с детства со мною знакома.
Ты вся - воплощенный испуг,
Ты вся - вековая истома!
Тот сердца в груди не носил,
Кто слез над тобою не лил!
4
Однако же речь о крестьянке
Затеяли мы, чтоб сказать,
Что тип величавой славянки
Возможно и ныне сыскать.
Есть женщины в русских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц,-
Их разве слепой не заметит,
А зрячий о них говорит:
"Пройдет - словно солнце осветит!
Посмотрит - рублем подарит!"
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Цветет
Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Ко всякой работе ловка.
И голод, и холод выносит,
Всегда терпелива, ровна...
Я видывал, как она косит:
Что взмах - то гото
