Нетребо Леонид - Хохлы Позорные
Леонид Нетребо
Хохлы позорные
Пангоды - большой даже по современным меркам северный поселок. Основа
жизни - газовое месторождение "Медвежье", которое в свое время осваивал весь
Советский Союз. Впрочем, некоторые регионы в освоении лидировали, поэтому со
временем сложились определенные пропорции преобладающих, в количественном
смысле, национальностей в составе местного населения: русские, украинцы,
татары (затем, во времена рыночного начала, прибавились азербайджанцы).
Однако последние годы смутили прежнюю пропорциональную гармонию, отчетливую
и понятную, прибавив в названный ассортимент разнообразнейшего народу со
всех просторов некогда единой страны, "бессистемно" ринувшегося на
российские севера в поисках лучшей доли. Самый действенный способ зреть этот
"интернационал" - посетить переговорный пункт, где можно услышать всякую
речь, экзотические названия городов и весей, а также, в минуты
ностальгического минора, легко найти земляка и спросить, не знакомясь: "Вы
давно оттуда? Ну, как там?.."
...Вечером - льготный тариф. Поэтому к полуночи в переговорном пункте,
в дневное время пустынном, толкутся человек пятнадцать-двадцать. Сегодня то
же самое. Делаю заказ. "Ждите". Жду. Рассматриваю все, что вокруг. В широких
окнах - привычное для северного марта: зима. Надоевший к весеннему месяцу
пейзаж. В этом конкретном окне - лишь часть его: освещенная ртутными
фонарями улица, белизна накатанного снега, черные остовы невысоких зданий,
из которых выделяется угрюмая котельная, упирающаяся трубой в подчеркнутую
искусственным светом вечную темень. Картину локальности и отдаленности от
цивилизации поселкового мирка оживляют подъезжающие и паркующиеся возле
переговорного пункта легковые машины.
Заходят несколько азербайджанцев, им некогда (бизнесмены), они не ждут
"по льготному", пытаются дозвониться из таксофона. Раньше их смуглой братии
здесь было мало, и они при этом разговаривали громко, не обращая внимания на
окружающих, заполняя любое помещение гортанной речью. Сейчас их много, но
ведут они себя гораздо тише, они стали как все.
В углу слышна скороговорка малоросской речи. Это вполголоса, несколько
стесняясь того, что им нужно пообщаться на своем языке, - который здесь уже
давно не в ходу, даже среди этнических украинцев, вырастивших на Севере
вполне русских детей, - разговаривают граждане Украины, контрактники, -
самая бесправная часть населения нынешнего Севера.
"Скажите, а код Ташкента не изменился?" - это спрашивает у телефонистки
молодой высокий блондин. Характерный выговор русских слов в "восточном"
оформлении, несколько похожий на классический жаргон "новых русских", выдает
в нем уроженца солнечного Узбекистана с далеко не тюркской фамилией:
например, Иванов или Коваленко.
По таксофону, аппарат которого висит не в кабинке, а прямо в зале,
звонит на родину молодой татарин, поздравляет девушку, нежно называет
татарское имя, сложное для запоминания, но, в том числе и по этой причине,
необычайно певучее. Отвернувшись от всех, насколько возможно, он глушит
голос и, втягивая голову в плечи, бережно прикрывает телом то далекое и
одновременно близкое для него имя, которое произносит.
Обрывки объявлений из скрипучего динамика: Омск... Молдова...Чувашия...
Москва.
По ногам веет холодом: люди заходят и выходят. Из проема двери, вместе
с клубами морозного пара, с удовольствием отряхиваясь, в зал ожидания
вплывает огромная рыжая псина. За ней неверной походкой появляется невысокий
мужичишка, критически
