Библиотека в кармане -русские авторы

         

Никитин Алексей - Окно На Базар


Алексей НИКИТИН
Окно на базар
Повесть
Окно нашей конторы выходит на базар. Окно большое, почти во всю стену.
Стекла в нем не мыты уже четыре года, а может, и все пять. Я не считал.
Месяцами мы привычно глядим в окно, чтобы узнать, пошел ли снег и не
закончился ли наконец дождь. Базара мы не замечаем. Только весной, в мае,
когда утомительный холод зимы готов смениться столь же утомительной духотой
городского лета, мы распахиваем одну из широких оконных створок. Тогда
вместе с шумом машин, вместе с гарью, вместе с редкими порывами свежего
воздуха - все-таки пятый этаж - базар вливается в нашу контору. Стоя у
раскрытого, а кажется - наконец вымытого, - окна, я смотрю вниз, вспоминая,
что жизнь - это и есть яркая, бестолковая суета. Неожиданно яркая и
восхитительно бестолковая. Десять лет, год за годом, с приходом тепла я
стою у раскрытого окна, гляжу на базар и думаю ровно одно и то же.
Базар не сильно изменился за эти десять лет. Старых узбеков,
торговавших изюмом и арахисом, сменили другие старые узбеки. Плохо выбритых
азербайджанцев, приглядывавших за тем, как продаются их укроп и кинза,
сменили... Азербайджанцев, может быть, никто и не менял, но они наконец
побрились. Думаю, базар начался с них и закончится ими же. То есть базар
без них закончится.
Поэт Гайдебуров любит смотреть на базар из нашей конторы. Прежде
любил. В последнее время он появляется у меня не часто, а раньше его
характерный стук по ручке двери раздавался едва не каждую неделю. В одно из
первых появлений здесь он долго стоял у окна, курил, и ветер заносил дым и
пепел от его сигареты в комнату. Потом Гайдебуров решительно выбросил
окурок и обернулся к нам, чтобы громко и торжественно продекламировать:
Здесь бабы толсты, словно кадки,
Их шаль невиданной красы,
И огурцы, как великаны,
Прилежно плавают в воде.
Гайдебуров хотел показать нам, что не только сам пишет замечательные
стихи, но интересуется стихами других хороших поэтов, вот, например,
Заболоцкого, и может очень к месту их прочитать, чтобы показать не только
масштабы своих знаний, но и наблюдательность, без которой настоящему поэту
в литературе делать нечего.
Но Гайдебурова тогда каждый понял по-своему и не совсем так, как он
хотел. Лидия Ивановна, наш бухгалтер, разобрала только первую строчку, в
которой бабы - толсты и гадки. Она приняла на свой счет, смертельно
обиделась, однако, как человек хорошо воспитанный, виду не подала. С того
дня Лидия Ивановна затаила обиду на Гайдебурова, но он так никогда об этом
и не узнал.
Митька Хвощинский, мой напарник, компаньон и заместитель, просто
вежливо промолчал, поскольку стихами интересовался мало и Гайдебурова видел
всего второй, а может, и первый раз в жизни.
Я же был знаком с Гайдебуровым давно и знал, что реакция слушателя,
конечно, интересует Гайдебурова, но куда меньше, чем сама возможность
говорить, рассказывать, излагать что-то многословно и подолгу, возвращаясь
к тому, о чем он уже говорил прежде. Он получал от этого удовольствие.
Может быть, многословием Гайдебуров надеялся компенсировать свою нерядовую
скупость. Я и сейчас не могу сказать, хорошим ли он был поэтом, возможно,
неплохим, но если бы мне поручили оформить герб Гайдебурова, то я сделал бы
его девизом и выгравировал по серебряному полю: "Общительность и Скупость".
Огромными золотыми буквами с роскошными завитушками. А вокруг - перья,
перья, перья... И больше на его гербе я не стал бы ничего помещать.
Гайдебуров наше молчание понял так, что его э





Содержание раздела