Николаев Владимир - Бугорок
Владимир Николаевич НИКОЛАЕВ
БУГОРОК
- Салажонок-то наш опять распотешил, - сообщил мне, взбегая по трапу
в ходовую рубку, электрик Толя Зайцев.
Даже не салагой, а салажонком звали у нас на ледоколе Мишу Беркутова.
Его зачислили в экипаж перед самым выходом в рейс вместо внезапно
заболевшего матроса.
По правде говоря, капитан очень не хотел брать Мишу. У него еще и
аттестата нет. После восьмого класса пристроился Миша в какую-то
мастерскую учеником слесаря. Но к сухопутному делу, уверял он, у него
никак душа не лежала - все в море тянуло. Упросил капитана. И обещал в
вечерней школе заниматься. Честное комсомольское дал.
Рейс у нас был трудный, последний в этой навигации. Предстояло идти
на удаленные арктические острова, где зимуют полярники, доставить туда
продовольствие, научное оборудование, почту, газеты и самые последние
кинофильмы, чтобы долгую полярную ночь не так тяжело коротать было.
После нас никто уже к полярникам не зайдет. Все пути к островам
закроет непроходимыми льдами лютая арктическая стужа.
Мы и то едва пробились к некоторым зимовкам. В бухтах и заливах на
мелководье такой лед образовался, что к островам и не подступишься.
Приходилось бросать якорь мили за полторы - за две от берега и доставлять
груз где на шлюпках, а где по льду на волокушах или просто на спине. Всем
доставалось как следует, а нашему салажонку, должно быть, больше других.
Осенью в арктических морях ледяные штормы гремят. Холодно, весь
корабль в сосульках, только успевай скалывать. И качает так, что не всякий
бывалый моряк выдерживает. Салажонка нашего на другой же день после выхода
в рейс уложило. И потом парень страдал - ходил зеленый, несмотря на
уговоры, ничего в рот не брал и все спрашивал:
- Неужели от этой проклятой морской болезни никакого лекарства нет?
Ему отвечали, что к морю привыкнуть надо. Когда организм
приспособится, тогда уж никакая качка не страшна.
Миша привыкал к морю с трудом. И качки вроде бы нет, а его все мутит.
- Плохо твое дело, парень, - сказал как-то Мише боцман Петрович, - не
всякий к морю привыкает.
Миша понимал, что это значит: не привыкнешь - с морем распрощаешься.
А этого он даже представить себе не мог. Поэтому горячо уверял боцмана:
- Я, Петрович, вот увидите, обязательно привыкну.
- Кабы от твоего желания это зависело... Тут вся закавыка в том,
примет ли тебя море...
- Почему не примет? Интересно, всех принимает, а меня вдруг не
примет?!
- С чего ты взял, что всех принимает? - возражал боцман. - Знаменитый
английский адмирал Нельсон хуже тебя от морской болезни страдал. До конца
дней своих так от нее и не отделался.
- А все-таки плавал? - В голосе Миши пробилась радостная надежда.
- Плавал. И воевал. И победы великие одерживал, - согласился боцман.
- Вот и я плавать буду, - настаивал Миша.
- Будешь и ты беркутом, если силенка в тебе имеется, а пока,
салажонок, терпи, - заключил боцман и пошел по своим делам.
Терпеть Мише не хотелось.
- Во времена Нельсона медицина слаба была, - рассуждал он, обращаясь
к матросам, - а теперь не только морскую болезнь, но и саму смерть
побеждают. Наверно, есть средства и от укачивания, только вы не знаете.
- Почему не знаем? - отозвался штурвальный матрос Сенюшкин. - Я,
например, давно знаю. Да только мне такое средство ни к чему. И ребята в
нем не нуждаются.
- Какое же? - загорелся Миша.
- Средство это народное, - лукаво начал Сенюшкин, - не все в него
верят. И помогает, надо сказать, не всем. Мне помогло здорово. Я хуже тебя
м
