Нилин Павел - Пятно
Павел Нилин
Пятно
Никто из товарищей не мог бы в точности сказать, где вырос и где
оставил семью этот невзрачный на вид, неразговорчивый, тихий и как будто
застенчивый Антон Барыкин.
Никто не помнит теперь, когда и откуда пришел он сюда, в это стрелковое
подразделение, которым командует капитан Князев.
Никто, впрочем, никогда и не спрашивал его об этом. Как-то так не
удавалось спросить.
И он сам никого ни о чем не спрашивал.
В землянке в краткие паузы между боями он сидел всегда в сторонке,
вечно занятый починкой своих штанов или прилаживанием часто рвущихся
ремней на вещевом мешке.
Писем он никому никогда не писал. И неизвестно было, грамотен ли он.
Газет и книг в его руках никто не видел.
А когда с ним разговаривал заместитель политрука, он на все вопросы
отвечал кратко и неохотно, уклончиво.
Бывают такие скрытные, тихие люди.
Но когда начинался бой, человек этот немедленно преображался,
становился подвижным и цепким и лез в самое пекло, будто специально
отыскивал для себя наиболее трудное положение в этой достаточно трудной и
тяжелой войне.
И заметно было, что драться он умеет, что в боевом азарте он не теряет
головы и смелость его постоянно сочетается со сноровкой и ловкостью и
природным неистребимым лукавством.
Однажды зимой он прыгнул во время боя в глубокий немецкий окоп, где
сидели на соломе два солдата и офицер.
Двух солдат, растерявшихся, должно быть, от неожиданности, он заколол
штыком.
А офицер, не растерявшись, выбил у него из рук винтовку, свалил его,
подмял под себя и стал душить.
Офицер был крупный, тяжелый и толстый, - может быть, больше оттого, что
надел из-за невыносимых холодов сверху шинели дамскую беличью шубу.
Видно, и дама, носившая когда-то эту шубу, была не из мелких.
Маленький Барыкин совсем было исчез под грузной тушей офицера.
Но через мгновение офицер вдруг всхлипнул, дернулся и свалился в мокрую
солому, устилавшую глубокий немецкий окоп.
Оказывается, Барыкин, полузадушенный, отыскал под беличьей шубой
офицерский кинжал и сквозь сложную броню из шинели, мундира и теплой
старушечьей вязанки пропорол офицеру брюхо.
В другой раз Барыкин оказался наедине с тяжелым немецким танком,
прорвавшим наше боевое охранение.
Похоже было, что Барыкина больше нет. Может, танк уже раздавил его.
Но вдруг танк рванулся назад, подпрыгнул и закрутился, и тогда стало
ясно, что боец тут, живой и здоровый. Он только прижался к снегу в своем
белом маскировочном халате.
Вот он, чуть различимый на снегу, подползает к танку...
Много разного можно рассказать про Барыкина.
Всю зиму батальон под командой капитана Князева, как вся армия наша,
начавшая наступление, шел в метель и в мороз по глубоким снегам,
пробирался ползком в дыму жгучей поземки, часами и сутками лежал под
открытым небом, на обледеневшем снегу, блокируя и атакуя узлы немецкого
сопротивления.
И под ураганным огнем противника, под кваканье, и клекот, и визг
немецких мин батальон входил в новые, отбитые у немца деревни, где над
теплым пепелищем, над развалинами больниц и школ, над опаленными кустами
фруктовых садов еще качаются тени повешенных, и плачут осиротевшие дети, и
причитают древние старухи, призывая бога в свидетели неслыханных злодеяний
немца.
Никогда не забыть этих зрелищ. Даже самые отсталые бойцы, охваченные
гневом, становятся героями, рвутся вперед, забывая об усталости.
Выносливостью и даже смелостью теперь, пожалуй, нелегко удивить.
И все-таки Барыкин, рядовой, невзрачный на вид красноармеец, именн
