Носов Евгений Валентинович - И Уплывают Пароходы, И Остаются Берега
Евгений Иванович Носов
И уплывают пароходы, и остаются берега
Повесть
1
После того как вешние шквалистые ветры разгонят остатки льда и острова
оденутся зеленью, сюда начинают частить нарядные многопалубные теплоходы -
одни со стороны Свири, другие от Вытегры и Повенца. В распахнутые окна кают
вдруг свежо и властно дохнет большой водой, и пассажиры посыплют на палубу
любоваться Онегой, смотреть, как утонувшее солнце бежит где-то совсем близко
за краем воды, будоража задремавшие облака и самую воду чуткими всполохами.
В разгар белых ночей далеко видать окрест: и тихие всплески рыб, и
призрачные гривы отдалившихся берегов, и то, как за кормой по огнистой
засмиревшей глади тянется вспаханная кораблем фиолетовая дорога. Каютные
люстры погашены, оставлены только сигнальные фонари на мачтах, приглушенно
урчат мощные дизеля, и кажется, будто корабль не просто плывет своим обычным
рейсом, а осторожно пробирается в самое сердце чуткой северной ночи. И все
парят позади бессонные чайки, летят за теплоходом от самой Вытегры или
Петрозаводска, кружат молча, без обычного дневного галдежа, словно и они не
решаются нарушить ночное таинство воды и неба.
А утром Онегу уже не узнать: очнулась, зашумела, заходила широкими
размашистыми вилами. Под засвежевшим ветром порывисто летят тугие грудастые
облака. Они рождаются где-то в одной точке горизонта и, растянувшись через
весь небосклон лебедиными вереницами, опять слетаются по другую сторону в
плотную синеющую стаю. Облака обгоняют теплоход, тенями накрывают встречные
острова, и уже различимо, как на одном из них встают нерукотворным дивом
седоглавые храмы. Остров невысок и безлесен - узкая, едва приметная полоска
земли над вспененными водами, и чудится, будто храмы вырастают, поднимаются
из бегущих валов, из самих глубин расходившейся Онеги. Теперь уже и простым
глазом видно, как многоярусные шатры и маковки церквей чутко откликаются на
переливчатую игру ветренного неба.
Срубы то золотятся под брызнувшими лучами, то, когда набежит облако,
снова суровеют, прячут свою минутную улыбку в строгую седину.
Теплоход, разворачиваясь, подбегает широким полукружьем, бодро трубит
бархатистым кличем - приветствует остров, и ждешь, что вот-вот встречный
град грянет ответно в запальные пушки и ударит в веселые звоны...
Но остров молчит, серые теремные храмы, не замечая белопалубного гостя,
в раздумье глядят поверх его мачт в какие-то дальние дали, и немы их
распяленные временем колокола... И подчиняясь этому безмолвию древнего
погоста, что уже вознесся стенами над кораблем и рассекает маковками
наседающие на него косяки облаков, постепенно стихает суетный гомон на
палубах. Пассажиры молча трудятся у правого борта, щелкают фотоаппаратами,
торопливо ловят набегающий берег в окуляры биноклей и дымчатых очков.
Судно же тем временем, уняв машины, бесшумно сближается с пристанью,
матросы вяжут чалки, налаживают трап, и публика нетерпеливо выплескивается
на дебаркадер. Сбегают по сходням полосатые пижамы, пестрые куртки с
капюшонами и без капюшонов, шумные шуршащие болоньи, молодцеватые
округлоплечие свитеры... По длинным лавам, выстланным на сваях от пристани к
берегу, над зеленой стоялой водой, над осоками сходят на островную твердь и
с выражением чинного умиления принимаются озираться вокруг.
Рейсовый массовик-затейник велит всем ожидать тут, на берегу, сам же
озабоченно и всезнающе бежит в гору в музейную конторку - договариваться
насчет экскурсии. От нечего делать публика р
