Новаш Наталия - Сочинения Бихевайля
Наталья Новаш
Сочинения Бихевайля
(рассказ)
Как счастлив был я не сдержать данное Эчлю слово жениться на
Эчелейн, иначе бы не узнал, что второй том сочинений Бихевайля
существует. Сразу же после Пурги, кончив свои занятия и видя, что труд
мой не может быть завершен в самый ближайший срок, я свернул списки
формул, спрятал в маленький кошелек все мое состояние - четыре
серебряных полусотенника и, не разорвав контракта, покинул башню
библиотеки, чтобы купить в Нижнем рынке ранние Цветы Отказа.
На крышах еще лежал снег, но мостовая была суха, в стоке звенел
ручей, и между серых плит согретого солнцем ракушечника пробивалась
первая травка.
У Южных ворот четыре пожилых горожанина в форме наемного ополчения
отвязывали от столба неоттаявший труп Почтового, пытаясь освободить
пришитую к поясу сумку - у обочины ждал почтовый кортеж. Капюшон и
защитная часть балахона на злосчастной жертве Пурги были изодраны в
клочья, но само лицо казалось спящим - только алая струйка крови под
левым ухом.
Одни только чистильщики снега мелькали за рыночными столами. Она
одиноко стояла в нижнем ряду, закутанная до самых глаз в лохмотья
рваного капюшона, и стекла старых очков, покрытые сетью трещин, скорее
могли бы скрыть то, что было под ними, чем помочь рассмотреть хозяйке
лежавший снаружи мир. Ее глиняное ведро с деревянной ручкой,
оплетенное свежими прутьями лозняка, с пышным букетом едва
раскрывшихся белых кали закрывало от покупателей сгорбленную фигурку
старухи. Только маленький, детский затылок заметен был за цветами -
так низко, скрючившись над прилавком, наклоняла она голову в капюшоне.
Только я с моим необычным ростом мог видеть все взглядом сверху -
коричневые стенки ведра, и плотно умятый снег, и нежные светло-зеленые
стебли воткнутых в снег цветов, ценой каждый в полсотни серебряных. То
были реликтовые цветы кали, ни на что более не похожие, имевшие
луковицу и зацветавшие только раз через триста с лишним солнцестояний.
"Она недурно зарабатывает, - подумал я о старухе, - в состоянии
купить другие очки".
Я медлил в раздумьях об Эчелейн и о том, стоит ли ее терять из-за
неоконченного трактата, и, обведя глазами заполнявшийся торгующими
базар, заметил в верхнем крытом ряду толстого горожанина в красной
богатой шапке с таким же ведром цветов.
Шел третий час после Пурги, снег растаял.
Прицениваться не стоило - и в другом конце света, если он только
существовал, четыре таких реликта стоили состояние.
В сомнениях и горьких мыслях о неудачливой своей судьбе я исходил
весь базар и к четвертому часу солнцестояния едва отыскал старуху
меж торговцев зеленью и ранними овощами. В ведре оставалось ровно
четыре цветка, и только я с моим необычным ростом мог рассмотреть
взглядом сверху их хрупкие и мясистые светло-зеленые стебли, что
торчали из снега, и страницу книги, которую читала старуха. Цепким
натренированным взглядом успел я ухватить смысл светившихся красных
строк - те вспыхивали, словно живые, поверх обычного текста вслед за
солнечным зайчиком от очков, перемещавшимся по бумаге по мере того,
как низко склоненная голова старухи двигалась вдоль страницы.
Том и очки Бихевайля!
"О, милая Эчелейн! - воскликнул я про себя. - Ты для меня не
потеряна, и доступ в книгохранилище теперь не нужен! Второй том
Бихевайля существовал!"
- Вы будете покупать? - спросила старуха, и я в тот миг не заметил,
как прозвучал ее голос и зачем она спрашивает меня, погруженный в
мысли о том, как закончу свой труд и обеспечу наше бу
