Библиотека в кармане -русские авторы

         

Окуджава Булат - Искусство Кройки И Житья


Булат Окуджава
Искусство кройки и житья
Рассказ
В деревне перед началом учебного года у меня была на зиму студенческая
куртка из какого-то старорежимного истершегося драпа. В такой куртке можно
было зимовать в Тбилиси, да и то с трудом, но калужская зима, которая в
октябре уже напоминала о себе, с такой курткой расправилась бы легко - и это
ощущалось. Что было делать молодому учителю? Хорошо тем, у которых родители,
родственники, щедрые и сердечные. А у меня не было никого. Поэтому я набрал,
где только смог, шестьсот рублей (по нынешним временам - шестьдесят) и
отправился в Перемышль, наш районный центр. Мне повезло. В магазине
продавались зимние пальто, и стоили они всего четыреста пятьдесят. Я взял
пальто на размер больше, вернулся в деревню обладателем собственной зимней
шубы, а оставшиеся сто пятьдесят рублей раздал кредиторам. Что же из себя
представляло это пальто, эта шуба, это спасительное убранство? Конечно, в
природе существовали наряды и получше. Я к ним, бывало, прикасался в
трамваях и гардеробах, я ощущал их мягкие, теплые волны, их формы,
подчеркивающие достоинства и скрывающие недостатки. Их благородные и
разнообразные цвета ласкали глаз. Они были легки как пух и жарки, подобно
раскаленной печке. Мое же пальто было совсем иным. Его материал тоже
назывался драпом, но
напоминал листовую фанеру, которую почти невозможно согнуть, и плохо
обработанную, о которую можно было содрать кожу. Этот драп ткали вместе с
соломой, веточками и отрубями, и, бывало, просиживая в каких-нибудь приемных
или на вокзалах в ожидании поезда, я коротал время, выщипывая из него этот
строительный материал и собирая его в горсть. Горсть по горсти. Кроме того,
это пальто было подбито простеганной ватой, напоминая матрас. Изысканно
распахнуть его было невозможно. Его можно было только раскрыть, да и то с
трудом, словно плохо смазанную двустворчатую дверь, раскрыть, войти в него,
просунув в рукава руки, и с треском захлопнуть полы. Каково было мне? Но я,
представьте, чувствовал себя счастливым, потому что первые же холода
засвидетельствовали отменную непробиваемость драпового панциря. Я был
счастлив и потому, что уложился в собственный бюджет, который в те времена
составлял шестьсот восемьдесят рублей, и потому, что на мне было
какое-никакое, а пальто вместо потертой куртки. И это пальто вместе с
валенками и шапкой-ушанкой придавало мне устойчивость, солидность и вес.
На фотографии, сохранившейся с тех времен, мы сняты на фоне
полуразвалившегося Шамординского собора. Мой новый друг, Сысоев Семен
Кузьмич, его жена, Зоя Петровна, и я. Они сидят на обломках собора, а я стою
в своем новом несгибаемом пальто, в валенках и шапке, и на лице моем
написано благоговение. Я солиден и значителен.
Ну хорошо, моя радость, что же ты будешь делать с этой солидностью в
этом не самом совершенном наряде, раня руки при малейшем прикосновении к
драпу, не сгибаясь, едва переставляя деревянные ноги, гудящие под тяжестью
ватной брони? А что и должен делать? Мне тепло, непроницаемо, надежно.
Конечно, если бы... Но тут не до изысков, и если у нас в городе, то есть у
вас в городе, некоторые позволяют себе роскошь не походить одеждой на других
и приобретают тряпки с заграничными клеймами, то мне, нам, здесь, мы все
здесь заняты делом, и, может быть, это и есть та самая духовность, о которой
вы там только разглагольствуете, а мы здесь ее выращиваем и тем
способствуем...
Теперь о Семене Кузьмиче.
Это был еще довольно-таки молодой че





Содержание раздела