Олеша Юрий - Человеческий Материал
Юрий Олеша
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ
Я - маленький гимназист.
Когда я вырасту, я буду таким, как господин Ковалевский.
Этого требует от меня вся семья.
Я буду инженером и домовладельцем. Распахнута балконная
дверь. Слышен шум порта. На балконе растет олеандр из зеленой
кадки. Господин Ковалевский приехал к нам обедать. Он стоит
на фоне балконной двери, черный, как тень, на тонких
расставленных ногах. Мой папа - акцизный чиновник, обедневший
дворянин, картежник. Мы бедны, но принадлежим к порядочному
кругу. Мой папа остался барином, как и был: от него никто не
отвернулся.
Я вхожу в гостиную, чтобы приветствовать господина
Ковалевского. Я иду, маленький, согбенный, ушастый, - иду
между собственных ушей. Сзади идет папа. Он меня
демонстрирует. Я - вундеркинд. Гость протягивает мне руку,
которая кажется мне пестрой, как курица.
Папа знает в точности, как должен жить я, чтобы быть
счастливым: то есть быть богатым, независимым и занимать
положение в обществе. Как господин Ковалевский. Свою жизнь
папа считает несчастной. Как всякий промотавшийся барин, он
считает себя униженным и оскорбленным. Все прошло, поздно
жалеть, жизнь прожита. Но что ж, пусть, хорошо! Зато у него
есть план местности, которая осталась позади. На плане
обозначены пункты катастроф, пропасти и преграды. Кроме плана
собственной жизни, имеется также приблизительный план жизни
господина Ковалевского. Их нетрудно сравнить - эти два плана.
И вот произведено сравнение, сглаживание, выравнивание,
накладывание одной части на другую, - отмечены совпадения и
разрывы. В результате всего получился план той жизни -
идеально удачной жизни, - которую мог бы прожить папа, если бы
судьба положила ему быть счастливым. Но жизнь не повторяется
дважды. Что делать с планом? Передать его сыну. Таким
образом, для руководства предлагается мне план, который
разработан отцом моим на основе зависти, раздражения, на основе
учета свойственных только ему мечтаний и способностей. Этот
план предлагается как лучший, и я не имею права обсуждать его.
Папа понимает разницу между собой и господином Ковалевским.
Она - огромна, и самому папе уже никогда не укоротить ее. Но
вот вхожу я, и папа говорит:
- Дося - первый ученик.
Это значит: я одолел одну из тех преград, которые на плане
папиной жизни обозначены знаком катастрофы.
Я - первый ученик. Я моложе своих сверстников и умнее их.
Это очень важно. Господина Ковалевского это должно покоробить.
Я - тихоня, и характер у меня замкнутый. Даже то, что я
малокровный, поднимает папины шансы в соревновании с господином
Ковалевским. Пусть он знает, что у меня есть все данные
выбиться в люди. Замкнутый характер, прилежание, малокровие -
многообещающие обстоятельства. Я, оказывается, вношу
неожиданную и блестящую поправку в план идеально-удачной жизни:
малокровие!
Мы стоим против друг друга: я - гимназист второго класса, и
господин Ковалевский - инженер, домовладелец и председатель
чего-то.
Я поднимаю глаза и вижу бороду.
Она русая, большая, вьющаяся кольцом. В тени ее, как дриада в
лесу ютится орден.
Ныне оглядываюсь я - и не вижу бород!
Бородатых нет!
Мы были маленькими гимназистами, у нас были отцы, дедушки,
дяди, старшие братья. Это была галерея примеров. Нас вели по
этому коридору, повертывая наши головы то в одну, то в другую
сторону, и шопотом произносили имена дядь, двоюродных братьев,
великих родственников и великих знакомых.
Над детством нашим стояли люди-образцы. Инженеры и директора
банков, адвокат
