Библиотека в кармане -русские авторы

         

Овалов Лев Сергеевич - История Одной Судьбы


Лев Сергеевич Овалов
История одной судьбы
Роман
I
Что делалось на этом вокзале! Яблоку упасть было негде. Люди лежали
везде: на полу, на скамейках, под скамейками. Грязь повсюду была такая,
точно вокзал не подметали по крайней мере месяц. Впрочем, его действительно
не подметали месяц, а то и дольше.
Но люди все-таки были довольны, над ними не капало, стены защищали от
ветра и дождя, было сравнительно тепло и сухо.
Подошел еще один поезд...
Когда толпа схлынула с перрона, из вагона вышел солдат. На перроне
горели фонари, но свет их плохо рассеивал темноту. Городская электростанция
работала с перебоями. Вокзал освещался от собственного движка. Трудно было
рассмотреть что-либо в ночном сумраке. Солдат спрыгнул на перрон и,
прихрамывая, направился на вокзал.
В дверях он чуть не споткнулся, кто-то лежал у самых дверей.
- Куда прешь...
Солдат перешагнул и тут же наткнулся на кого-то еще...
В глубине зала, вдоль стены, за сдвинутыми деревянными диванами табором
расположились женщины. Расположились домовито и точно надолго, расстелили на
полу пальто, платки, раздели детей, подложили под головы мешки, сумки...
Солдат кое-как добрался до этого шумного женского табора, присел было
на корточки, поставил чемодан, потом не выдержал, уселся прямо на пол и
устало вытянул ноги, облокотясь на свой чемоданишко.
- Эх ты, мужик, куда ж ты... - не без ехидства сказала не старая еще
женщина с накрашенными, несмотря на грязь, сутолоку и неустроенность,
губами. - Думаешь, теплее с бабами? Титек не видал? Тут ребят кормят...
Она насмешливо, даже вызывающе взглянула на солдата и вдруг удивилась:
- Да ты никак баба...
И точно, солдат оказался женщиной. Может быть, даже не женщиной, а
девушкой. Она была еще очень молода, и, хотя на лице ее лежал отпечаток
безмерной усталости и даже страдания, в глазах ее теплилась такая милая,
такая трогательная наивность, какая бывает обычно свойственна только детям.
Соседка с накрашенными губами подвинулась к женщине в шинели.
- Откуда едешь-то? - сочувственно спросила она. - Неужто с фронту?
- Точно, - ответила женщина хрипловатым и вместе с тем звонким, слегка
вибрирующим молодым голосом.
- Домой или на побывку?
- Работать.
- Работать везде надо, - сказала соседка. - До места еще далеко?
- Приехала.
Соседка пыталась втянуть ее в беседу.
- Досталось, поди, на фронте? Сестрой была? Многих раненых вынесла?
- Санинструктором. В стрелковой роте, - устало сказала женщина. - А
выносить раненых, между прочим, не мое было дело. Выносят санитары. Мое дело
сразу на передовой перевязать. Пока одного потащу, десять кровью истекут...
Она замолчала и, прикрыв глаза, прикорнула у своего чемодана. Однако
кругом стоял гомон... Говорили обо всем. О молоке, о детях, о жилищах. Об
убитых мужьях, о неверных мужьях, просто о мужьях. Фронт откатывался все
дальше на запад, сомнений в исходе войны не оставалось теперь ни у кого, и
вслед за войсками тысячи людей потянулись на свои пепелища. Поэтому в
разговорах мешалось все: и где бы достать гвоздей, и какая казнь ждет
Гитлера, и почем на базаре лук.
Женщина закрыла глаза. Ох сколько ей пришлось повидать! Наплывали
какие-то свои мысли. Наплывали, уплывали... Тело сковывала дремота. Она не
знала, сколько времени провела в полудреме. Будто только зажмурилась - и
опять...
- Гражданка... Или как вас там? Товарищ старшина... Ваши документы!
Перед нею стоял патруль. Лейтенант из военной комендатуры, какой-то
железнодорожник, милиционер.
Время было тр





Содержание раздела