Библиотека в кармане -русские авторы

         

Осьминина Е А - Радости И Скорби Ивана Шмелева


Е.А.Осьминина
Радости и скорби Ивана Шмелева
Что страх человеческий!
Душу не расстреляешь.
Ив. Шмелев. Свет Разума
Момент времени, с которого жизнь круто поворачивается и начинает течь по
иному руслу... Иногда такой момент можно определить довольно точно; во всяком
случае, для русского писателя Ивана Сергеевича Шмелева - это 1920 - 1921 годы.
Гражданская война, Крым, красный террор, голод и еще многое, многое другое...
В Крыму коренной москвич Шмелев оказался в 1918 году, приехав с женой к С.
Н. Сергееву-Ценскому. Туда же, в Алушту, демобилизовался с фронта и
единственный сын писателя, Сергей. Время было непонятное; по всей вероятности,
Шмелевы просто решили переждать большевиков (тогда многие уезжали на Юг
России). Крым находился под немцами; всего за годы гражданской войны на
полуострове сменилось шесть правительств. Шмелев мог наблюдать и прелести
демократии, и царство белых генералов, и приходы-отходы Советской власти. Сын
писателя был мобилизован в Белую Армию, служил в Туркестане, потом, больной
туберкулезом, - в алуштинской комендатуре. Покинуть Россию в 1920 году вместе
с врангелевцами Шмелевы не захотели. Советская власть обещала всем оставшимся
амнистию; обещание это сдержано не было, и Крым вошел в историю гражданской
войны как "Всероссийское кладбище" русского офицерства.
Сын Шмелева был расстрелян в январе 1921, в Феодосии, куда он (сам!)
явился для регистрации, но родители его еще долго оставались в неизвестности,
мучаясь и подозревая самое худшее. Шмелев хлопотал, писал письма, надеялся,
что сын выслан на север. Вместе с женой они пережили страшный голод в Крыму,
выбрались в Москву, затем, в ноябре 1922 - в Германию, а через два месяца во
Францию. Именно там писатель окончательно уверился в гибели сына: врач,
сидевший с юношей в подвалах Феодосии и впоследствии спасшийся, нашел Шмелевых
и рассказал обо всем. Именно тогда Иван Сергеевич решил не возвращаться в
Россию...
После всего пережитого Шмелев стал неузнаваем. Превратился в согнутого,
седого старика - из живого, всегда бодрого, горячего, чей голос когда-то низко
гудел, как у потревоженного шмеля. Теперь он говорил едва слышно, глухо.
Глубокие морщины, запавшие глаза напоминали средневекового мученика или
шекспировского героя.
И трудно передать, что творилось в его душе, как он ощущал жизнь: "Мы все
верили, все ждали. Ибо всевозможные версии складывались... Но то была петля
Рока. Этот Рок смеется широко мне в лицо - и дико, и широко. Я слышу визг-смех
этого Рока. О, какой визг-смех! Железный, в 1000 "мороза-визг ледяного холода.
(...) Века в один месяц прожиты". До какой-то степени это была не только
смерть единственного любимого сына - Шмелев пережил смерть своей души, как
будто выжженной страхом, отчаянием и безнадежностью. "Где ни быть - все одно.
Могли бы и в Персию, и в Японию, и в Патагонию. Когда душа мертва, а жизнь
только известное состояние тел наших, тогда все равно. Могли бы уехать обратно
хоть завтра. Мертвому все равно - колом или поленом". (Это строки из писем
Шмелева к К. А. Треневу и И. А. Бунину.)
После этой трагедии Шмелев прожил в эмиграции еще 28 лет. Он никогда не
мог забыть ни о сыне, ни об оставленной России. Он изменился не только
физически и душевно, он духовно переродился. Пришел к церкви, к православию и
стал новым человеком. Но для нас, изучающих русскую литературу, важно и
другое: Шмелев стал совершенно иным писателем. С иными темами, стилем,
образами. И просто - ИНОГО художественного уро



Содержание раздела