Осоргин Михаил Андреевич - Материалы К Биографии М Осоргина
МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ М. ОСОРГИНА
3. Шаховская
Из книги "ОТРАЖЕНИЯ"
Впервые встретилась я с ним у Ремизова и, как уже упомянула, смущенья
перед ним не почувствовала. Это был какой-то "приятный" человек, держащий себя
просто, безо всякой писательской ужимки. Затем встречалась с ним и в редакции
"Родной земли", читала его "огородные статьи" в "Последних новостях", он там
как-то лирически описывал свое сидение на земле, по которому у русского
человека всегда ностальгия. И роман "Сивцев Вражек", - на этой улице я
родилась, - и "Свидетель истории", все это в стиле лирического импрессионизма,
а итальянские его очерки, вышедшие в книге под названьем "Там, где был
счастлив", сродни воспоминаниям об этой стране Б. К. Зайцева.
Книги и статьи Осоргина русской эмиграцией читались с удовольствием - они
не беспокоили ее трагической современностью, но утешали напоминанием о более
светлом прошлом. И говорил Осоргин не громко, не авторитетно, с какой-то
приятной теплотой. Кажется, у Ремизова услышала я его рассказ о какой-то
студенческой революционной коммуне его молодости, не помню где, в деревенской
глуши. Готовились сии студенты обоего пола к террористической деятельности и
очень много говорили и спорили по политическим и социальным вопросам. Коммуне
помогала своим житейским опытом и хозяйственными навыками приходящая
прислуга-крестьянка, что уже довольно примечательно.
Однажды перед будущими террористами встала необходимость зарезать петуха
для обеда. Любителей на это как-то не нашлось, пришлось метать жребий.
Вытянувший его взял без энтузиазма кухонный нож и пошел ловить свою жертву.
Зажмурив глаза, он нанес петуху удар - но окровавленная птица вырвалась и
начала бегать по саду. С отвращением и ужасом насильники бросились ловить
петуха, бледные, девушки уже в слезах. Палач уронил свой нож! И неизвестно,
как бы все это окончилось, если бы не пришла в это время прислуга. С
презрением посмотрев на растерявшихся террористов, баба в одну минуту поймала
петуха и, свернув ему шею, прикончила его страданья.
В. Яновский
Из книги "ПОЛЯ ЕЛИСЕЙСКИЕ"
Совершенно равнодушно прошел я мимо некоторых признанных писателей земли
эмигрантской (а теперь, пожалуй, советской).
Куприн, Шмелев, Зайцев. Они мне ничего не дали, и я им ничем не обязан.
Бориса Зайцева я все же изредка встречал. Отталкивало меня его равнодушие
- хотя и писал он как будто на христианские темы. Стиль его "прозрачный"
поражал своей тепловатой стерильностью. Зная немного его семейную жизнь и
энергичную жену, думаю, что Борис Константинович в чем-то основном жил за
чужой, Веры Александровны, счет.
В 1929 году мне было двадцать три года; в моем портфеле уже несколько лет
лежала рукопись законченной повести - негде печатать!.. Вдруг в "Последних
новостях" появилась заметка о новом издательстве - для поощрении молодых
талантов: рукописи посылать М. А. Осоргину, на 11-бис, Сквер Порт-Руаяль.
А через несколько дней я уже сидел в кабинете Осоргина (против тюрьмы
Сантэ) и обсуждал судьбу своей книги: "Колесо" ему понравилось, он только
просил его "почиcтить". (Подразумевалось - "Колесо Революции".)
Михаил Андреевич тогда выглядел совсем молодым, a было ему, вероятно, уже
за пятьдесят. Светлый, с русыми, гладкими волосами шведа или помора, это был
один из не многих русских джентльменов в Париже... Как это объяснить, что
среди нас было так мало порядочных людей? Умных и талантливых - хоть отбавляй!
Старая Русь, новый Союз, эмиграция переполнены выдающимися ли
