Павлов Н Ф - Именины
Н.Ф.ПАВЛОВ
ИМЕНИНЫ
Я. В. Чичерину
Тебе понятна лжи печать;
Тебе понятна правды краска;
Я не умел ни разу отгадать,
Что в жизни быль, что в жизни сказка.
Jul.
What's in a name? that which we call
a rose, By any other name would sraell
as sweet.
Rom.
My name, dear saint, is hateful to
myself.
Shakespeare: "Rom. and Juliet."
[Джульетта. Что в имени? То, что мы называем розою, пахло бы так же
приятно и под другим именем.
Ромео. Мое имя, милый ангел, ненавистно мне самому.
Шекспир. "Ромео и Джульетта" (англ.)]
Когда-то я познакомился с одним семейством, которое, по воле судьбы,
рано сошло со сцены.
Смерть застала его по разным углам России, и воспоминание о нем
сохранилось, может быть, только у меня в сердце. Муж умер от холеры в
Бессарабии, жена исчахла в саратовской деревне, а малолетний сын скоро
последовал за родителями на руках у какой-то оренбургской помещицы. Я не
назову своих отживших знакомцев, потому что с их именами не соединяется
память об услуге человечеству, о мысли, завещанной ему в наследство. Они
прошли мимо как люди обыкновенные; они были, их нет: вот книга их бытия.
Но провидение, испестрившее природу красноречивым разнообразием,
отметило каждое существо особенными чертами: потому-то человек везде равно
достоин внимания, потому-то в жизни каждого, кто бы он ни был, как бы ни
провел свой век, мы встретим или чувство, или слово, или происшествие, от
которых поникнет голова, привыкшая к размышлению. Приглядись к мирному
жильцу земли, к последнему из людей: в нем найдешь пищу для испытующего
духа точно так же, как в человеке, который при глазах целого мира
пронесется на волнах жизни из края в край, кого закинут они на высоту
бессмертного счастия или сбросят в пропасть бессмертных бедствий. Сильный
характер обнаруживается часто в тесном кругу, под домашнею кровлей;
причудливый случай выбирает иногда жертву незаметную, и его поучительные
удары падают без свидетелей, посреди тихого семейного быта, как падает
молния на путника, застигнутого бурею в безлюдной степи.
N. был человек лет тридцати, когда я встретился с ним в первый раз. Он
только что женился. Трудно и почти невозможно передать словами тот угар
счастия, который туманил тогда его голову. Он видел в жене и друга, и
любовницу, и цель жизни, и, наконец, все, что привязывает нас, что веселит
глаза и увлекает душу. Молодая, резвая, милая, она, казалось мне,
остановила также свои желания на одном муже и искренно отдалась ему. Его
просвещенный ум, образованная жизнь понравились мне, и я старался
сблизиться с ним. Человек в минуту упоения всякому рад, всякого принимает
в свои теплые объятия.
N. проводил охотно со мною время, и мы, говоря по-светски, подружились.
Часто я бывал у него и всегда с некоторою завистью любовался картиною
семейного блаженства. Муж и жена, как нарочно созданные друг для друга,
жили один другим. Каждому достались на часть и ум, и любезность, и
независимость состояния. Смотря на них, я думал: "Вот нелицемерная дружба,
вот непритворные ласки, вот неподдельная веселость!" Мне помнится, что в
то время я желал только одного: такой же себе жены, как жена моего
приятеля; мне помнится, что в то время я не променял бы такой жены ни на
уверенность в бессмертии моего имени, ни на генеральский чин. N.
рассказывал мне подробности своей женитьбы: как он встретил в Саратовской
губернии девушку, воспитанную просвещенными родителями, влюбился и
понравился; как он был предметом первой любви, первых восторгов ее
