Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л) - Индиан Чубатый
Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Индиан Чубатый
Когда у Володьки Минаева умерла мать и отец его, вернувшийся с фронта,
ушел плотничать за четыре километра, в Мичуринский питомник, учительница
Елизавета Степановна уговорила мальчика остаться в школе. Чем он ей так
понравился - трудно сказать. Прилежанием Володька не отличался, учился то
вверх, то под гору, любил и пошалить и подраться, а главное - был такой
врун, выдумщик и балаболка, каких не только в Федосьине, но, пожалуй, и во
всем Староломском районе от века не бывало.
Что-что, а уж насчет вранья он действительно был первый мастер. То
вдруг придет и скажет, что к ним в гости приехал из Москвы дядя-генерал. То
выдумает, будто отец его нашел в лесу золотой топор, за который в музее
давали десять тысяч рублей. То сам принесет в класс какой-нибудь камешек или
кусок глины и объявит, что это не простой камень и не простая глина, а
фосфорические; они, будто бы, по ночам светятся, надо только умеючи на них
глядеть - через копченое стекло.
Ребята посмеивались над Володькой, считали его чудаком. С усмешкой
поглядывали на него и взрослые. И в колхозе и в школе все почему-то звали
его Индиан Чубатый. Откуда это пошло, кто и когда первый его так назвал, -
неизвестно, только прозвище это быстро к Володьке прилепилось: было в нем
действительно что-то и петушиное и голубиное вместе...
И только учительница никогда не смеялась над Володькой, терпеливо
тащила мальчика из класса в класс и не отпустила его из школы даже тогда,
когда они с отцом оставили колхоз и переселились в Мичуринский питомник. Из
этого питомника Володька и бегал день за днем на своих быстрых петушиных
ножках в федосьинскую начальную школу. Год бегал, а осенью второго года,
когда учился он уже в последнем, четвертом классе, случилась с ним эта
история, которая переломала ему все косточки и из которой вышел он, как
Еруслан Лазаревич в сказке, совсем другим человеком.
* * *
Один раз осенью, в начале октября, Володька не сделал домашнего задания
по арифметике. Учительница на уроке вызвала его и спросила, почему он не
сделал этого задания. Володька спокойно мог сказать правду: накануне они с
отцом дотемна пилили дрова. Но он почему-то правды не сказал, а тяжело
вздохнул, посмотрел под ноги и слабым жалобным голосом выдавил из себя:
- У меня, Елизавета Степановна, жар. Я, вы знаете, даже бредил сегодня
ночью.
- Вот как? У тебя, что ж, - температура?
- Ага, - прохрипел Володька.
- Сколько же у тебя?
И Володька, не покраснев и ни одной секундочки не подумав, ляпнул:
- Сорок два с лишним.
Учительница посмотрела на него, нахмурилась и ничего не сказала. А
после урока вызвала мальчика в учительскую, посадила на стул и велела дать
руку. Володька испугался, но все-таки руку протянул. Учительница нащупала у
него на руке жилку, помолчала, пошевелила губами, потом, отпустив Володькину
руку, печально посмотрела на мальчика и сказала:
- Зачем ты, Минаев, так часто врешь?
- Не знаю, Елизавета Степановна, - ответил Володька, опуская голову. -
У меня как-то само это получается. Скучно, если говорить правду...
- Глупости! - рассердилась учительница. - Скучно! Просто у тебя язык не
тем местом привешен. Ты почему скажи мне, пожалуйста, вчера задачек не
сделал? В волейбол небось играл?
- Нет. Не играл, - сказал Володька.
- А почему?
Володька посмотрел в сторону, вздохнул и ответил:
- Скучно было. Неохота.
- Ах, вот как? Неохота? Скучно?!
Володьке показалось, что учительница сейчас закричит
