Библиотека в кармане -русские авторы

         

Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л) - Земмель


Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
Земмель
Двадцать девятого апреля, в пятницу, мы с Элико вернулись из Эрфурта в
Берлин. Накануне, двадцать восьмого вечером, спустились в гостиничный
ресторан выпить чаю. Небольшой ресторанный зал был переполнен, однако
наученные четырехдневным опытом мы сразу после обеда закрепили за собой наш
столик, и сейчас на его белоснежной скатерти лежала симпатичная карточка с
четкими черными буквами: RESERVIERT.
Когда мы входили в ресторан, я заметил у входа круглолицего, плотного,
лет за тридцать человека. Сначала я подумал, что это метрдотель, но потом
вижу - нет: стоит, ждет, когда освободится столик. В ГДР и вообще на Западе
нет такой привычки, когда со спокойной совестью подходят к занятому одним
или двумя посетителями столу, спрашивают: "Не занято?" - и, не дождавшись
ответа, опускаются на свободный стул. Свободных мест в ресторане было много,
но свободных столиков не было, и круглолицый румянощекий товарищ терпеливо
стоял у входа и с достойной неторопливостью, но вместе с тем и с плохо
скрываемой надеждой поворачивал голову то направо, то налево, а то даже,
слегка вытягиваясь, вглядывался куда-то в глубину зала. Но, как это обстоит
и во всем остальном, ужинать немцы любят основательно. Это не наши
командированные, заскакивающие в гостиничный буфет запить кефиром сосиски в
целлофановых торбочках. Столики в ресторане не освобождались.
Нам подали чай, бутерброды, пирожное. Мы уже ели.
Я сидел лицом к дверям, и видеть муки этого несчастного изголодавшегося
человека мне стало наконец невмоготу. Я предложил жене пригласить его за наш
столик.
- Конечно, зови, - сказала она. И я, привстав, стал махать ему рукой -
жест, который он сразу понял и оценил. Протолкавшись к нашему столику, он
очень мило улыбнулся Элико, шаркнул при этом ножкой, потом улыбнулся и мне и
тоже слегка шаркнул, а я сказал ему по-немецки, чтобы он садился.
Он с той же достойной улыбкой поблагодарил, опустился на предложенный
стул, и мы сразу почувствовали, что это какой-то не совсем такой немец.
Лицо у него было простое, немецкое, круглое, розовощекое, улыбался он,
как я уже сказал, очень мило, но при этом был на нем какой-то чуть-чуть
комичный лоск. В дверях он стоял покорно, а стоило ему сесть, и осанка его
стала совсем другой. Все десять толстеньких пальцев его легли на белую
скатерть, как на клавиатуру рояля. На пальцах блистали золотые кольца с
камнями. Камень сверкал и на галстуке. Позже Элико сказала мне, что так
могут сверкать только бриллианты.
У столика возник молодой обер.
Поигрывая бриллиантовыми пальцами, наш сосед - тоже как-то не так, с
той же милой улыбкой, но вместе с тем с каким-то непомерным глубокомыслием и
с не подобающей случаю важностью - изволил произнести:
- Один раз татар и бутылка мозельвейна.
С хорошей солдатской четкостью обер повторил: "Ein Mal Tatar und, ne
Flasche Moselwein", чиркнул в блокнотике, переставил что-то на столе и с той
же аккуратной проворностью исчез.
- Уф-ф, - сказал наш сосед, упираясь пальцами в стол. - Только что
приехал. Чертовски хочу есть.
Я поинтересовался: издалека ли?
- Дюссельдорф.
- Дюссельдорф? Но это ведь Федеративная республика.
- Да. Разумеется. Не Восточная.
Я объяснил Элико, что наш сосед - западный немец.
- Очень приятно, - сказала она ему с улыбкой.
- Как же вы ехали? Каким поездом?
- О нет. Я прибыл не на поезде. Авто. У меня "опель-дипломат". Двести
километров в час, - сказал он, посмотрев по очереди на меня и на





Содержание раздела