Парфенов Михаил - Один День Дмитрия Александровича И Марьи Тимофеевны
Михаил Парфенов
Один день Дмитрия Александровича и Марьи Тимофеевны
(рассказ о простой жизни)
Марья Тимофеевна вышла из избы и посмотрела на брата своего Дмитрия
Александровича тяжелым, подозрительным взглядом, лишенным, однако, намека на
конкретное иносказание. Дмитрий Александрович невольно поежился под пристальным
взглядом сестры своей и отвернулся, будто бы не замечая укора в ее глазах или не
желая признаваться себе в том, что выражение глаз сестры пугает его. По двору
ветер гнал столбики оранжевой пыли и павлин, топорщивший все утро драгоценный
хвост свой, тоже будто бы почувствовал угрозу.
Мокрые красные и желтые листья стали падать в то утро с ясеня, произрастающего у
самого крыльца, и уже успело навалить преогромную кучу этих листьев. В куче
что-то неспокойно шевелилось, как если бы неведомая змея пробралась в нее и
выводила свой скользкий выводок. Павлин сложил хвост свой и глаза его как бы
подернулись пеленою отрешенности или вовсе закрылись, как бывает в бурю на избах
ставнями закрываются окна. Теперь лишь непоколебимый, откровенный, жестокий
взгляд Марьи Тимофеевны довлел над пространством, ненадолго увлекаясь бегущими
столбиками пыли, уходил в сторону, но быстро возвращался.
-Грибы-то уже поспели, Дмитрий, в лесу. - Hеожиданно молвила женщина. Дмитрий
Александрович вздрогнул и покосился на сестру свою, но не решился однако
неосторожным словом выразить собственное отношение к сказанному.
-Так я утром в лес ходила, а все погань по оврагам и красные грибы с белыми
точками. Я забыла, как они называются, эти грибы, подскажи, брат!
-Мухоморы. - Hевольно подсказал Дмитрий Александрович и тут-же пожалел об этом,
втянул голову в плечи, поняв, что угодил в ловушку.
-Ах мухоморы! - Сквозь зубы сказала Марья Тимофеевна. - Мухоморы значит!
Воцарилось недоброе молчание, и только слышно было, как в отдалении через поле
летит, расшибая пространство, электропоезд, стучит своими металлическими
колесами, проминает землю под шпалами, до нестерпимого блеска начищает чугунные,
крепкие рельсы. Донесся до брата с сестрою и тихий, нежный и неизбывный свист
электрического поезда, когда тот проносился через тоннель в горе.
Местность холмиста и самой электрички, конечно, не увидеть, но шум, создаваемый
ею, слышен хорошо. Кошки с собаками ночами дико пугаются и поднимают гвалт, так
что бабы детей своих от греха подальше посылают в баню или на печь, где
разъяренные животные не достанут их и не оцарапают в безумии своем, да с хвостов
своих и с шерсти вшей с блохами на ребячью кожу не натрясут. И чтобы в молоко
морду не сунули, крынки накрывают платком, а хлев запирают каждый вечер, да это
и от бесчинников, что ночами бродят, волкодлаков, пьют молоко прямо из вымени и
кровавят его, за рога потом ведут скотину в лес, там зачинает она от диких
эквивалентов самой себя и несет приплод не годный к нашему сельскому делу и не
подспорный в хозяйстве.
Были еще случаи, что они в поле ее гнали и там жрали овес или вместе с овсом, а
ребенок потом в жатву зайдет - и видит, кости лежат, так ведь дитя малое не
поймет, что это не человечьи, и то-ли расплачется, побежит от того места и не
заметит, как в лес темный прибудет, а там и закружит его - нечисти то живет в
лесу немало, чтоб закружить; то-ли наоборот, несмышленое, в рот потянет кость и
само-же отравится. Тля тоже с колосьев падает, как дождь, ежели потрясти или
случайно задеть. Или клещи, а от них потом не отделаться. Мыли от клещей бабы
ребенка керосином, да решили
