Пелевин Виктор - Интервью С Виктором Пелевиным
Playboy: Интервью с Виктором Пелевиным
Интервью
Кто: Мастер.
Возраст: 36.
Где можно встретить: He's a real Nowhere Man.
Странная особенность: никогда не давать интервью. Не фотографироваться.
Для Playboy -- реальное исключение. При этом было поставлено одно условие:
чтобы вопросы были такие, которые никто никогда не задавал и задавть не
будет.
Одним словом: волхв.
Как бы вы отреагировали, если бы пришли на вечеринку и вдруг увидели
себя самого -- помните, как в "Кавказской преннице" Шурик видит в спальном
мешке своего двойника?
Очень просто -- не пошел бы на эту вечеринку.
Почему в русском языке нет нейтрального слова, обозначающего то ж. Что
и в английском "PLAYBOY"?
Василий Аксенов, кажется, переводил слово "PLAYBOY" как "ходок". В
дореволюционном русском языке была точная калька -- "повеса", молодой
человек из высших слоев общества, ведущий праздный и легкомысленный образ
жизни. Правда, у этого термина есть негативные коннотации -- по звучанию он
как бы подразумевает готовность работать вешателем. Но чего не сделаешь для
того, чтобы войти в высшие слои общества. В современном русском такого слова
нет по той простой причине. Что даже средний слой у нас очень узок. Не
назовешь же "повесой" выпившего шофера. Поэтому разумно было бы выпускать
дешевую и интеллектуально облегченную версию журнала для широких масс -- он
мог бы называться "Плейбей", а эмблемой мог бы стать не кролик, а
киркоровский зайка в феске. Кстати, слово "PLAYBOY" на слух далеко не
нейтрально -- в нем слышен отзвук того самого "вечного боя", который не
давал покоя Александру Блоку и его степной кобылице, что лишний раз
доказывает -- счастье надо выстрадать.
Из-за того, что вас никто не видит и не знает, про вас рассказывают
много баек и едва ли не анекдотов. Какой миф создается о Пелевине и каким
будет роман, построенный на основе этого мифа?
Почему -- никто не знает и не видит? Я ни от кого не прячусь -- просто
стараюсь держаться сферы людей с близкими интересами. Действительно. В
программе "Угадай мелодию" их увидеть довольно сложно. Но это происходит
главным образом потому, что мелодию они давно угадали и приняли ответные
меры. А какой обо мне создается миф и кем -- я не в курсе. Что касается
романа, основанного на этом мифе, то я вряд ли его напишу, но у меня есть
хорошее название -- "Затворник и шестисотый".
Что для вас "постперестроечная Россия" в языковом плане? Вы работали с
советским языком -- дикими аббревиатурами и идиомами (типа "переходящее
красное знамя" и т.д.). С какими пластами языка вам интересно работать
сейчас?
Меня восхищает энергетически емкий язык "понятий". Почему сегодня
востребован не тот, кто "ведет дискурс", а тот, кто "держит базар"? В
советском мироустройстве была интеллигенция, целая каста хранителей логоса
-- слова которое когда-то было у Бога и которым, по Гумилеву, "разрушали
города". Но логос устал "храниться", устал преть во рту бессильного
интеллигента -- и возродился в языке сражающихся демонов. В речи братков
есть невероятная сила, потому что за каждым поворотом их базара реально
мерцают жизнь и смерть. Поэтому на их языке очень интересно формулировать
метафизические истины -- они оживают. Например, можно сказать, что Будда --
это ум, который развел все то, что его грузило, и слил все то. что хотело
его развести. Кроме того, меня интересует провинциальный молодежный сленг,
который развивается независимо от московского. Например, когда нас с вами
"пробивает на думку", в Барнау
