Печенежский Андрей - Безмолвие
Андрей ПЕЧЕНЕЖСКИЙ
БЕЗМОЛВИЕ
Их набирали в детских приютах, из числа малолеток, которые наверняка
не имеют родителей (не имели родителей - так это называлось, хотя кто-то
ведь привел нас в эту жизнь, в самый крайний, самый узкий ее коридор -
коридор одиночества, где раньше всего остального мы изведали тупики
холодных застенков, призрачное освещение и улыбку ближнего, внезапную и
восхитительную, как падение звезды).
Набором занимались люди большого опыта и весьма тщательные в деле. В
отлично оборудованных кабинетах специалисты ощупывали, взвешивали,
казалось, каждую клетку организма дитяти, определяя, что - при должном
уходе и воспитании, - столько-то лет спустя может получиться из этого
мяса, костей, из этого мозга. В довершение процедуры сам наборщик
заглядывал уже избранным в зубы, как это делалось всегда на конных
заводах. И говорил, (он говорил нам: подтянитесь, красавцы, (красотки),
отныне для вас начинается настоящая жизнь: вы забудете нужду и
притеснения, проблемы, удушающие наш дряхлый мирок, не коснутся вас ни с
какой стороны; молодость, здоровье, сила и уверенность поступка станут
главным вашим достоянием на долгие годы... или кто-то из вас не желает
пристать к Когорте Безмолвных?) - новобранцы отвечали благодарным
безмолвием, уже тогда пробуя вкусить эту благость.
Под охраной их увозили в заповедные места, и у стен питомников голоса
большого мира немели, как бездомные калеки на приступках величественного
храма. Там было вдоволь чистого воздуха и зеленых трав, певчие птицы
порхали на райских полянах, выманивая из непролазной чащобы клыкастых
хищников; там вольно плескались мелкие и глубокие водоемы, и хотелось
испытать выносливость собственного тела на теле отвесной скалы. День за
днем физические упражнения превращали тонконогих юнцов в образцовых
атлетов; завидная упругость, безотказность мышц подчинялись строго
определенной мысли. Теоретический рацион воспитанников состоял из точных
наук, - это могло пригодиться в будущем; история же человечества и его
культурное наследие отметались вчистую. Препятствие, верный расчет
превосходства над ним и само превосходство - вот что мерещилось
воспитанникам всякий час их молодой, здоровой и обеспеченной жизни; и
грядущие испытания не страшили избранных, как не отпугивает гордого тура
узость карниза над пропастью. Вторым божеством, которому они поклонялись
(мы носили в себе эту заповедь искренне и ревностно, находя в ней стержень
победного удовольствия и пульс вселенского бытия, - это была Заповедь
Безмолвия, что люди, давшие нам силу и уверенность, потребуют от нас в
решительную минуту). Безмолвие похлеще умельца-наставника учило парней
письменам едва уловимых шорохов, когда в зачетных походах одна
уготовленная опасность сменялась другой; оно выхолащивало соразмерный,
мумиеподобный дух молодых женщин, продолжательниц рода Когорты, когда они
разлучались со своими детьми еще в залах родильного заведения. Безмолвие
плодило перевертышей одиночества и постепенно выстраивало из них крепость
исключительной независимости. Избранные покорились Безмолвию (мы
покорились Безмолвию и полюбили его; а время превосходства запаздывало,
оно тащилось в хвосте нашего нетерпения, - поэтому при выпуске из
питомников мы все напоминали друг другу патроны из потерянного
боекомплекта, блистательные мертвыши, что оживают лишь в мгновение
выстрела). Опекуны караулили срок дозревания каждого и передерживали
безмолвных взаперти ровно столько, чтобы те, разряжаясь, в
