Пикуль Валентин - Господа, Прошу К Барьеру !
Валентин ПИКУЛЬ
ГОСПОДА, ПРОШУ К БАРЬЕРУ!
Все началось в доме композитора Серова, который по четвергам принимал у
себя гостей - любителей камерной музыки.
Нахохлив плечи, Серов взъерошился за роялем, как воробей в весенней
лужице, и вдруг, растопырив бледные пальцы, он с силой обрушил их на
клавиатуру. И сразу же, похорошев и даже загордившись, встряхивая копною
неряшливых волос, он одарил гостей потоками чудной музыки... Александр
Федорович Жохов, столичный публицист и чиновник Сената, никогда не мог слушать
музыку на людях. Это ему казалось так же невыносимо и нелепо, словно обнимать
женщину при свидетелях. Тихонько вышел он в соседнюю комнату, присел перед
шандалом возле курительного столика и, блаженствуя, окунул свое рыхлое лицо в
пухлые короткопалые ладони... Пробудил его резкий шорох дамского платья.
Молодая невзрачная женщина, склонясь над столом, раскуривала от свечи
дешевую копеечную пахитоску. Небрежно выпустив дым, она угловатым жестом
подала ему руку, и по ее неопрятным ногтям, незнавшим ухода. Жохов сразу
определил в женщине нигилистку худшей формации ("нигилье" - как с презрением
говорили тогда в чиновных кругах столицы). Впрочем, Валентина Семеновна, жена
композитора, и сама была близка к радикальным кругам; можно полагать, эта
женщина пришла сюда не ради серовской музыки...
- Я племянница известного вам Лаврова, - резко заявила она. - Того самого!
Вы, конечно же, знаете, о ком я говорю.
П. Л. Лавров, полковник и математик, убежденный враг монархии, был слишком
хорошо известен в столичном обществе; сосланный под Вологду, он недавно
совершил побег за границу.
- Прасковья Степановна, я знаю не только вашего дядю, но и вас тоже. И
достаточно извещен о вашем супруге Гончарове, что ныне арестован за
распространение прокламаций... Если не ошибаюсь, он студент-технолог?
- Да! Мне нужно ваше содействие в розыске адвоката... Жохов не удивился
подобной просьбе: революционеры, невзирая на видное положение, занимаемое им в
Сенате, частенько обращались к его помощи, и Жохову иногда удавалось облегчить
им судьбу. К тому же он имел славу защитника мужиков в печати, и русские
революционеры считали его "почти своим" человеком.
- В чем же дело? - ответил Александр Федорович. - Выбор адвокатов велик:
Спасович, Турчанинов, Арсеньев, Потехин... Они никогда не откажут вашему
супругу в защите. И даже бесплатно!
- Вы меня не так поняли, - возразила Гончарова. - Мой муж согласится на
защиту в том случае, ежели адвокат будет разделять его политические взгляды.
Ежели адвокат, как и он, верит в справедливость нашего дела...
- О-о, это, мадам, труднее! - Жохов давно отвлекся от музыки и над
пламенем свечи долго раскуривал сигару. - Из числа таковых, - произнес он,
окутываясь дымом, - я знаю лишь Ольхина, но он.., простите, Ольхин не совсем
гибок. Однако вот Евгений Утин весьма и весьма симпатичен для этого дела.
- Вы думаете, он согласится на защиту моего мужа?
- У меня с господином Утиным отношения несколько натянутые. Я его
недолюбливаю, и он сам знает об этом. Но.., не вижу веских причин, чтобы ему
отказываться. Обещаю поговорить с ним.
Сын богатого банкира-выкреста, Евгений Исаакович Утин был тогда популярен
в кругах молодежи как бойкий журналист и адвокат-либерал; его интимная дружба
с французским республиканцем Гамбеттой придавала Утину особый заманчивый
колорит.
Он дал согласие на защиту Гончарова в суде!
Скоро в тюрьме на Шпалерной состоялась его встреча с подсудимым, еще
молодым человеком
