Платонов Андрей - Великий Человек
Андрей Планонов
ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК
Поля опустели, стало скучно и хорошо в деревне; земля уморилась за
лето рожать, а люди уморились работать. Земля лежала худая, она засыпала на
отдых до будущей весны; солнце смеркалось над деревней, и поля уходили в
сумерки осени, в темноту зимы. Но люди отдыхают скоро; они выспались,
наелись и ушли из деревни в дальние города: один взял топор и пилу и пошел
плотничать на постройки, другой отправился с пустыми руками, но он там
найдет себе занятие -- может быть, землю будет копать, может быть, станет
подручным слесаря: делов теперь много на свете, что-нибудь и ему
достанется. Иные же, более молодые и норовистые, отправились учиться: кто
хотел быть летчиком, кто моряком, кто писателем, кто артистом, кто думал о
музыкальной части. И все они ушли, и каждый из них найдет, конечно, себе
забаву и судьбу, которую пожелает.
И когда все эти люди ушли, то в деревне Минушкино, или в колхозе имени
8 Марта, что одно и то же, осталось в сиротстве двенадцать дворов,
девятнадцать женщин, считая со старухами, и сорок человек малолетних детей,
считая со стариками, которых было семь душ. Кроме них в Минушкине порешили
зимовать еще два человека: бригадир конного двора, колхозный конюх Василий
Ефремович Анцыполов и подросток Григорий Хромов, семнадцати лет, что жил с
матерью-вдовой, сын давно умершего крестьянина, знавшего плотничье дело.
Как только все главные работящие крестьяне оставили деревню и колхоз
осиротел без них до нового тепла, так Анцыполов, Василий Ефремович,
обленился и вовсе перестал работать, потому что он почувствовал теперь себя
самым главным, самым сознательным и единственным мужиком во всей деревне,
почти что начальником, а все остальные люди в деревне были либо малолетние,
либо малодушные, и он их не считал за настоящее сельское население.
Однако, хотя Василий Ефремович чувствовал себя гордо и важно, ему было
скучно существовать одному, непрерывно сознавая свое положение выше всех.
Даже выпить вина ему не с кем стало теперь, и он пил его в конюшне, в
компании лошадей. Для этого Василий Ефремович выводил всех четырех лошадей
из стойл на середину сарая и ставил их всех лицами к себе, а сам садился на
охапку сена и начинал угощаться в окружении лошадей. Лошади умно и зорко
смотрели на человека, размышляя о нем, а может быть, недоумевая, почему они
должны его слушаться и бояться. Василий же Ефремович наливал себе стакан
вина и, обращаясь к кобыле Зорьке, строго наблюдавшей за ним, произносил:
-- Зорька! За твое здоровье, против поноса, каким ты болела в бабье
лето, -- аминь, ура!
Затем Василий Ефремович выпивал по очереди, с провозглашением
заздравных речей, за мерина Сончика, за кобылу Голубку, за второго мерина
Отсталого и под конец за самого себя.
-- Да здравствую я! -- кричал Василий Ефремович, и лошади вздрагивали
от этого звука, отходили прочь от человека и ржали издали на него.
Но Василий Ефремович еще несколько раз приветствовал сам себя и
наконец покрывал свои громкие речи могучим "ура" в честь самого себя и
заодно всего человечества, которое он начинал немного признавать, подобрев
от вина. На закуску Василий Ефремович денег не тратил и заедал вино
какими-либо крошками или остатками пищи, застрявшими у него в бороде после
вчерашнего ужина, или брал одно-два овсяных зерна из кормушек лошадей, и
этого ему было достаточно. Сколько раз бывший председатель колхоза Самсонов
приказывал ему: "Василий Ефремович, организуй ты свою бороду, что ты целую
тайгу н
