Плонский Александр - Звездная Минута
Александр Филиппович ПЛОНСКИЙ
ЗВЕЗДНАЯ МИНУТА
Фантастический рассказ
Кинопленку можно уничтожить. Память жива, пока жив человек.
Потерявший память теряет прошлое. А человек без прошлого - не человек или,
во всяком случае, не личность.
Мудрец утверждал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку: это
будет уже другая река. В реку памяти можно входить бессчетно, и она
останется все той же илистой рекой памяти. Прошлое на ее дне, под слоем
ила.
Жизнь человека - спектакль, который бывает сыгран лишь единожды, а
затем его навсегда вычеркивают из репертуара. Декорации же отправляют в
музей или на свалку.
Спектакль без суфлера и репетиций. Премьера и бенефис. Триумф либо
провал. И не изменишь ни картины, ни действия, которые уже сыграны. Ни
реплики, ни жеста, ни интонации. Не изменишь. Не исправишь. Не повторишь.
Импровизация...
Память - фильм по мотивам жизненного спектакля. Единственный зритель
- сам актер, играющий в спектакле заглавную роль.
Память - кинолента, пущенная задом наперед. Время, убегающее от
самого себя. И она же - режиссер, которого так не хватало в спектакле!
Раз, и кусок ленты в корзине забвения. Два, и кадры склеены в иной
последовательности. Три, и подправлен сценарий.
Память может перелицовывать прошлое до изнеможения. Что-то в корзину.
Где-то вместо себя - каскадер. Лица не видно, остальное не суть. Перед
каждым очередным сеансом - очередная переделка. Как в детском калейдоскопе
- встряхни, и новая симметрия цветных стеклышек, похожая и непохожая на
предыдущую.
До поры память многолика и податлива, но наступает миг, когда человек
уже не властен над нею. Река очищается от ила. Корзина забвения возвращает
все до последнего кадрика. Облачившаяся в судейскую мантию память
безжалостно и неподкупно монтирует фильм, где все - правда. Только годы
спрессовываются в секунды...
Фотоснимок. В нижнем правом углу выпуклый вензель ателье. Когда-то
вензель был столь же привычен, как и штамп, гасящий почтовую марку.
Фирменный знак, гарантирующий качество. Срок гарантии - вечность.
На снимке мальчик и девочка. Лет четырех. Держатся за руки. Круглые,
похожие на котелки или на шлемы английских бобби, панамки начала тридцатых
годов. Сморщенные чулочки в рубчик. Позы статичны. Лица напряжены. Смотрят
исподлобья. Неулыбчиво. Словно сознают серьезность и неповторимость
момента. Совсем как взрослые на дагерротипах прошлого века.
Все называли их женихом и невестой. Безобидная шутка: отчего бы
четырехлеткам не поиграть в жениха и невесту? Жаль, что шутка перестает
быть шуткой, если ее воспринимают всерьез...
Однажды дядя повел их в городской сад. В саду было сумрачно. Свысока
посматривали великаны-деревья, приютившие среди ветвей весело щебечущих
птиц.
Они гуляли по малолюдным, присыпанным кирпичной крошкой аллеям,
держась за руки, и молчали. Гуляли долго. Дядя не смотрел на часы. А
может, их у него и не было...
Жених терпел, пока мог, но не вытерпел. Произошло непоправимое.
Стыд растворил в себе его детскую любовь. Уже пожилым человеком, взяв
в руки чудом сохранившийся снимок, он всякий раз заново ощущал это чувство
всепроникающего стыда...
Старый увядший снимок. Он и она. Жених и невеста. Держатся за руки.
Крепко-крепко, на всю жизнь. Смотрят исподлобья. Наверное, именно так
нужно смотреть в будущее.
Любовь и позор под вензелем уже не существующего ателье...
- Я люблю тебя, милый - сказала ему она. - Но выйду замуж за другого.
Мне надо устроить свою жизнь.
Сказала и выбежала из вагона
