Погодин Радий Петрович - Дверь
Радий Петрович ПОГОДИН
ДВЕРЬ
Повесть
________________________________________________________________
ОГЛАВЛЕНИЕ:
КАНАРЕЙКИ ДУШИ
ЗИНА
МЫМРИЙ
АМАЗОНКИ
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ
АПЕЛЬСИНЫ
ДВЕРЬ
________________________________________________________________
Улицы были белыми от белого солнца и белой пыли. Мины лопались сухо,
как лампочки. Ветер тащил по асфальту бумажные астры - СОН.
Посреди тесной круглой площади в золоченом кресле сидит Старшина.
Справа и слева от него стоят Каюков и Лисичкин. У Каюкова автомат в руке,
как дубинка. Лисичкин с перевязанной головой. На бинте, на виске,
почерневшее кровяное пятно.
- Ты, Петров, кто, по-твоему? - спрашивает Каюков. - Мы воюем как
распоследние сукины дети, а ты диссертируешь.
- Повтори! Убью! - хрипит Петров, холодея от несправедливого
унизительного упрека.
- Диссертируешь - от "диссертация", - уставным голосом говорит
Старшина. - Через час выступаем. - И глаза его, серые, как черноморская
галька, смотрят в ту сторону света, где всех их ждет война.
Сотрудники отдела феноменологии, в котором работал Петров, тоже
видели сны, что естественно и полезно. Просто толкуемые - например: кто-то
видел себя в заграничном ресторане "Moulin Rouge", что означало
приближение дня зарплаты; кто-то видел себя на коленях у мамы, что
означало желание сложить с себя всякую ответственность. И более сложные -
например: собак, навоз, мел, воду, комолую корову, падающих с неба белых
куриц. Но никто из невоевавших не видел себя на войне, а Петров Александр
Иванович видел.
В мае сорок первого года его мама и тетя, артистки Ленинградского
ТЮЗа, испросив разрешение у Брянцева, уехали на гастроли в Свердловск с
бригадой от Госконцерта и Сашу с собой взяли. В Свердловске они и прожили
почти до конца войны, так что детство Петрова было не опалено войной, как
принято выражаться, но окрылено и приподнято. Война наполнила его детство
мощью народного подвига - такого громадного, что у Петрова и его
одноклассников коллективно останавливалось дыхание от гордости за свою
детскую сопричастность к великому.
В начале войны школьная самодеятельность массово пошла выступать в
быстро развернувшиеся в Свердловске госпитали. Она толпилась смятенными
стайками у дверей палаты, пела и танцевала робко и скованно, иногда просто
ревела в три ручья, и раненые, утешая ее, плакали вместе с нею. Саша
Петров талантами артиста не обладал, потому пристроился к
старшеклассникам, которые добились разрешения в райкоме комсомола и
организовали на Свердловск-Товарной бригаду по ремонту вагонов. И война
подкатила к нему кровью, грязью, гарью в развороченных, сожженных
теплушках. Бригадирами от школы были у них Плошкин, Лисичкин и Каюков.
Бригадиром от военной комендатуры был Старшина, немногословный, подтянутый
и гибкий в талии, как перешедший в стан красных аристократ. Когда Старшина
смотрел на Петрова, Петрову казалось, что взгляд Старшины не оптически
прям, но охватывает его с боков, со спины и сверху, как магнитное поле.
Старшина ушел на фронт первым. Всем пожал руку. За ним исчезли Каюков
и Лисичкин. Удрали в отремонтированном танке.
Пока механики-водители, приехавшие за машинами, махали девушкам
шлемами и, перекрывая гудок паровоза, обещали не погибнуть в бою, эти двое
залезли в танк. Если бы их ссадили, они бы вернулись, такой был уговор,
поели бы, выспались и побежали бы снова.
Не смог убежать только Плошкин Женька: его вызвали сначала в райком
комсомола, потом в райком партии. Жен
