Библиотека в кармане -русские авторы

         

Подольный Р - Сообщающийся Сосуд


Роман Подольный
Сообщающийся сосуд
Кошмары у меня свои собственные. Повторяющиеся. Чаще всего вижу себя
бегущим с винтовкой наперевес по бесконечному белому полю. Бегу последним.
Впереди - тридцать два человека. Знаю точно, сколько именно. Не потому,
что пересчитал, а потому, что это - ребята из обоих десятых классов школы,
в которой я учился.
Но на снежном поле впереди нас начинают рваться снаряды. Наяву я
никогда не видел, как это бывает. А во сне закручивается спиралью снежный
смерч, через несколько секунд он становится похожим на кривой зонт, затем
рассыпается, начиная с краев. А потом уже слышится чмокающий звук, только
чмокнуть так может разве что великан.
И - снова, снова, снова. Никто из нас пока не задет. Но не все ребята
выдерживают это зрелище. То один, то другой падают в снег и уже не
подымаются. Нет, не падают, а ложатся. Вот их уже пятеро - залегших.
Восемь. Четырнадцать. Я знаю, что тоже лягу. Лягу, когда упавших окажется
семнадцать, когда их станет большинство.
Но еще стыднее и страшнее, когда фильм моего кошмара идет по иному
сценарию, когда мои товарищи, не выдержав огня, уже не падают, не ложатся,
а поворачиваются и бегут назад. Тогда я вижу обращенные ко мне напряженные
лица с глубоко сидящими глазами.
Мимо меня, продолжающего бежать к белым смерчам, мчатся они - первый...
второй... шестой... пятнадцатый... Когда лицом ко мне повернется и ринется
вспять семнадцатый, я на мгновенье остановлюсь как вкопанный, потом
повернусь на сто восемьдесят градусов и кинусь вспять. Присоединюсь к
большинству. Последую примеру других. Подравняюсь.
И - проснусь. После этого варианта кошмара обязательно просыпаюсь.
Как сказал Станислав Ежи Лец, сны зависят от положения спящего. Мое
положение незавидно.
В институтской группе, как прежде в классе, на физкультурных занятиях я
стою точно посередине выстроенной по росту шеренги.
В алфавитном списке учеников и студентов моя фамилия тоже попадает в
самую середину. Как и тогда, когда фамилии учеников или студентов
записывают в порядке успеваемости. Я средний.
Никогда - до последнего месяца - я не вызывал у своих педагогов ни
особых тревог, ни особых надежд.
И в бешеных спорах о том, кто у нас в классе, группе, на первом курсе -
личность, а кто - нет (как снисходительно утверждают учителя, профессора и
родители, традиционная для нашего возраста тема), речь обо мне заходила
редко.
Спорить не о чем. Личность - Федька Захаров, который на уроках
математики смущал учительницу тем, что он на ее вопросы может ответить,
она же на его вопросы - нет. А потом поступал на психологический, не
прошел - и отказался пойти куда бы то ни было еще. Личность - Михаил
Векслер, теперь студент физико-технического. С седьмого класса он строит в
чуланчике на даче вечные двигатели все новых и новых конструкций, хотя
лучше любого из нас может объяснить, почему такой двигатель невозможен.
Личность - Лариса Брагина, прогнавшая полгода назад своего жениха,
блистательного капитана-летчика, за то, что он рассказал при ней - в
небольшой компании - неприличный анекдот. Кстати, не такой уж и
неприличный, сам слышал, мы с Ларисой вместе с шестого класса учимся, и
она меня на вечеринки к себе притаскивает регулярно.
Посмотрит, понимаете, своими глазищами и говорит: "Большинство моих
добрых знакомых будет. Ты, конечно, присоединишься к большинству". И
отчетливо ставит голосом точку. Точку, а не вопросительный знак.
Я однажды завелся. Удивилась вроде бы. Подняла глаза к потолку





Содержание раздела