Библиотека в кармане -русские авторы

         

Покровский Александр Михайлович - Минуя Делос


Александр Покровский
Минуя Делос
...У них была течь. Они всплыли и, продолжая двигаться в
надводном положении, попытались устранить неисправность.
Полезли втроем наверх. Двоих смыло. Страховочный пояс Сереги
обнаружили в корме. Видимо, его протащило по всей верхней
палубе, прежде чем стряхнуть в винты...
Из дневника Сережи Бог-ва,
помощника командира корабля,
пропавшего в море осенью 1983 года
...никогда не будет рожать. Это мучило меня чрезвычайно.
Я лежал и повторял про себя: "Она никогда не будет рожать. Она
никогда не родит". И сразу же перед глазами вставало ее лицо со
смущенной, виноватой улыбкой, какой она ответила на мой
вопрошающий взгляд там, в больнице, где мы встретились через
несколько дней после операции, которую врачи все-таки над ней
проделали. Они говорили мне: "Вероятность успеха - двадцать
процентов" - и прятали глаза; и меня тогда, помнится, поразило
слово "вероятность". Я бы никогда не подумал, что его можно
отнести к тому бесконечно теплому, мягкому ощущению, часто
сменяемому беспокойством, каким-то горловым, внутренним почти
всплеском зарождающемуся во мне всякий раз, когда речь заходит
о ребенке.
Вечером того дня, когда я привез ее домой, она показала
мне свой шрам. Он шел вверх от бритого лобка, свежерозовый,
напоминающий нарисованную нетвердой детской рукой лесенку -
неровную, кривенькую.
Мне почему-то захотелось ее потрогать. Я потянулся, она
быстро перехватила мою руку, а потом осторожно, сбоку подвела и
приложила мой палей к небольшому шрамику-перекладинке, и я
почувствовал, какой он горячий, живой, дрожащий, и мне
передалась эта дрожь, и сразу стало холодно, по телу пошли
мурашки, и я подумал о том, что где-то глубоко под ним, под
этой гладкой, словно молодой лед, слюдяной поверхностью шрамика
совсем недавно побывал скальпель хирурга, и все это лежало на
операционном столе разъятое, и из него торчали зажимы, а потом
это все сшили, собрали, привели в чувство, и это все снова
стало моей женой - Майей - новой Майей, отделенной от той
прежней целой вечностью, носящей название "операция", и к ней,
новой, чужой, может быть выглядевшей словно бы оглушенной с
большими, чуть медленнее, чуть дольше обычного перемещающими
свой взгляд с предмета на предмет глазами, - к ней, новой, еще
нужно привыкнуть.
Какое-то время на перекладинах шрама еще будет выступать
нежная сукровица. Какое-то время Майя все еще будет вспоминать
ту боль и рев женщин и будет говорить, что на трубах, скорее
всего, образовались спайки, потому что вещество против
образования этих спаек нужно было вводить в трубы очень
осторожно, а его всем вводили кое-как, и девки выли, и делала
все это женщина, а женщины-гинекологи - ужасно грубые, садюги,
и лучше, если врач - мужчина: он все делает осторожно, нежно и
очень сочувствует.
А я тогда гладил ее по голове, как ребенка, целовал
куда-то, скорее всего, за ухо, и она, какая-то совершенно
потерянная, говорила тогда, что врачи настоятельно рекомендуют
через несколько дней после операции заниматься любовью, потому
что именно в это время, скорее всего, и возможно зачатие.
И мы, конечно же, сейчас же посвятили себя этому занятию,
стараясь при этом как можно меньше беспокоить рану, а когда это
было особенно больно, она кусала губы, как-то по-особенному
выгибалась, застывала, выгнувшись, и сильно сжимала мне кисть
левой руки, а я замирал, чтоб продолжить все по первому же ее
призыву.
И еще Майя старалась принять какие-то особенные позы,
наиболее благо





Содержание раздела