Полунин Николай - Дождь
Николай Полунин
Дождь
* Печатается в сокращении.
Я немного еще полежал, не открывая глаз, чтобы не видеть потолка над
собой -- со считанными-пересчитанными пятнышками, отвалившимися корочками
побелки, волосками паутинок. Сколько времени, я не знал. Восемь? Девять? Я
открыл глаза и в серой мгле комнаты за плотно задернутыми шторами понял,
чего мне не хватает: не шли часы. Взял с тумбочки будильник, он показывал
без минуты четыре и молчал. Все равно пора вставать. Не суетясь -- потому
что на работу я так и так опоздал.
...откину одеяло -- на правую сторону, как обычно; потом сяду, и ноги
сами собой попадут в тапочки, старые дырявые тапки с надорванной латкой на
правом; потом я зевну; потом прошлепаю в ванную, но по пути включу на кухне
плиту под чайником; все -- не зажигая света, потому что я еще не проснулся;
потом шипящая струя ударит в подставленные ладони, плеснет в лицо...
Я постучал по крану. Из него хрюкнуло, но воды не выползло ни капли.
Вообще-то странно, чтобы ни горячей, ни холодной.
Не было равно и электричества. Я щелкал выключателем, размышляя о
превратностях судьбы. Такое мне явилось меланхолическое определение:
превратности судьбы. Прошел обратно в комнату, натянул трусы и штаны,
набросил курточку на молнии. Я хотел идти смотреть пробки. В последний
момент поднял телефонную трубку. Без всякой мысли -- мне просто вдруг
захотелось узнать точное время. Трубка молчала. Вообще-то у меня есть сосед,
телефон у нас спарен, но он обыкновенно спит до полудня. Он мог бы спать и
до двух, и до трех, но в полдень ему звонит его подружка, и они болтают
час-полтора. Еще он всегда занимает телефон по ночам, каждую ночь чуть ли не
до утра, но мне телефон ночью не нужен, я ночью сплю. Где мой сосед
работает, я не знаю.
Трубка молчала. Я было решил, что сейчас ночь, но рассвет, серенький,
осенний, мокрый, тихонько, но настойчиво лез в окно. Ничего не понимаю.
Пошел на кухню, потрогал чайник. В холодильнике у меня был томатный сок,
была ветчина. Почему-то расхотелось идти на лестницу. Я жевал холодное мясо,
запивал холодным несоленым соком и все еще ничего не понимал. На миг
подумалось: война, -- в груди екнуло и сжалось, но тут же я вспомнил про
тишину. Слава богу, нынешняя война не началась бы с тишины.
Когда я съел последний кусок и выпил остатки сока, мне сделалось совсем
холодно. Какого черта! Я побежал в комнату. Что творится, может мне
кто-нибудь объяснить? Раздернул шторы. Над крышей соседнего дома уже
просветлело до золотизны, разорванные облака уползали рябью вверх и вниз --
за ночью. Березка облетела совсем, тонкая, черная. Вода на мокром асфальте
больше не текла, она собиралась в лужи, широкие лужи, обширные лужи, и небо
отражалось в них с облаками и ветками деревьев, со всем.
Я увидел.
Черные окна, серые окна. Окна с бликами от занимающегося неба. В доме
напротив, в доме слева, в доме справа.
Пустые окна.
Распахнул настежь балконную дверь. Чистое утро толкнуло меня в грудь, я
свесился через перила и огляделся. Желтые листья в лужах. Высоко в небе
проплыли крестики птиц. От дома к дому пробежала длинная кошка. Ах, вот
как... Вот даже как. Значит, вы остались. Значит, все они остались...
Каркнула ворона, ей ответила другая -- теперь я это слышал. Я бросился
обратно.
Удивительно, чему я испугался. Сразу как-то поняв и сообразив, нет,
скорее почуяв, что могло произойти, я испугался не тому, а возможной ошибке,
сейчас все кончится, паутинка видения лопнет, по улице за домами реактив
