Померанцев Владимир Михайлович - Оборотень
Владимир Михайлович Померанцев
(1907-1971)
ОБОРОТЕНЬ
Рассказ
Есть много разных способов казней. Но я не слышал о том виде расправы,
с которым столкнулся в 1930 году в Сохатовке. Здесь клали вора на спину
оленя, крепко привязывали и отпускали зверя в тайгу. Избавляясь от
докучливой ноши, олень катался с ней по земле, бил ее о суки, рвал о
деревья...
- Кто вязал? - спрашивал я мужиков.
- Все вязали,- отвечали они.
- Кто придумал?
Они молчали, не зная ответа.
- Разве такое придумаешь,- нашелся наконец человек, который решил
объяснить мне нелепость вопроса.- Это закон у нас. Мы по закону...
Положение мое было нелегким. Приехав в эту оторванную от мира деревню
расследовать дело о самосудах, я должен был вместо изучения фактов заняться
изучением нравов. А нравы оказались такими диковинными, что самосудом здесь
посчитали бы привлечение к ответу за самосуд.
Вязали действительно многие. Но мне довелось приглядеться к одному из
убийц - самому виноватому и самому несчастному в этой необыкновенной
деревне. И встреча стала для нас роковой...
ДУХОВНЫЙ ПАСТЫРЬ
Моим наставником здесь был председатель сельсовета Миша Онуфриев. Меня
сразу привлекли в нем смышленые живые глаза и веселое молодое лицо.
Наш первый разговор был такой.
- Даже и не знаю, куда вас на квартиру поставить,- почесал он
затылок,- в каждом доме есть девки...
- Что же из этого? - не понял я такого препятствия.
- Ну, всяко бывает... Лишнее скажете, лишний раз взглянете, в сенях
ущипнете... А за это завяжут в крапиву. Не посмотрят на то, что начальник.
Я хлопал глазами.
Он объяснил мне, что, по местным обычаям, парня, который лезет к
девчонке без намерений венчаться, сажают нагишом в набитый крапивой мешок и
оставляют так на целые сутки.
- Оберегаются от пришлых любителей. Тут ведь всякие забредали,
бывало... Приискатели, старатели, беглые... Из властей никто никогда не
бывал, а каторжники пробираться умели... Ну и уставили деды обычай... До
сих пор держится.
- Какая дикость! - сказал я.
- Ужас! - подтвердил председатель.- Я когда приехал сюда в двадцать
седьмом, думал - не выживу.
- Жуткая боль? - спросил я деловито.
- Не говорите! Перенести невозможно. Помешаться легко.
- Ну и что с вами было потом?
- Потом не раздумывал... Сразу женился.
- На местной?
- А я тоже ведь местный. Но меня отсюда один заезжий большевик увозил.
Я у него в Качуге жил. Там в школе учился. А потом вот вернуться пришлось.
- Почему же пришлось?
- История вышла... Я хотел в университет подаваться, об Иркутске
мечтал, а меня из последнего класса турнули. С волчьим билетом...
- Это за что же?
- За дурь,- чистосердечно признался он.- Я, понимаете, директора со
второго этажа обмочил.
- Д-да,- не нашелся я ничего больше сказать.- И за что же вы его так?
Что он вам сделал?
- Ничего он не сделал. Просто с ребятами спорили.. Хватит духу или не
хватит.
- Значит, хватило?
- Угу, - грустно подтвердил он свой печальный успех.
- И возвратились к отцу?
- Нет, отец у меня в гражданской погиб, Каппель убил его. Это у
Колчака генерал был такой. Когда Колчака раскрошили, он с отрядом подался в
леса. А отец пошел драться против него. Отец здесь единственный красный
Другие наши деревенские не воевали, потому что им нельзя убивать...
Большевик меня потому и забрал к себе, что отец считался погибшим за новую
власть. И председателем меня назначили тоже из-за отца. Впрочем, здесь
только председатель и числится, а Совета у нас не имеется . Налогов не
платим, хлеб не выво
